Письма к сыну (Сухомлинский) - страница 21
Твой отец.
16. Добрый день, дорогой сын!
Из твоего письма видно, что мои поучения стали как бы искрой для дискуссии, разгоревшейся у вас в общежитии. Ну, что же, это неплохо. Хорошо, что молодым людям все это не безразлично. Ты пишешь, что кое-кто из твоих товарищей не верит в дружбу, просто дружбу юноши и девушки: раз уж юноша и девушка - должна быть обязательно любовь. Скажу, что думаю по поводу этого. Дружба - это школа воспитания человеческих чувств. Дружба нужна нам не для того, чтобы чем-то заполнить время, а для того, чтобы утверждать в человеке и прежде всего в самом себе добро. Я считаю одним из самых главных правил морального воспитания то, чтобы в годы отрочества и ранней юности каждый человек пережил глубокое чувство восхищения духовным благородством хорошего человека, влюбился в него. От этого по существу зависит вера в человека, в красоту человечности. Если этого нет - душа человека пуста, малейшие неурядицы жизни могут вызвать у него мелочное брюзжание, неверие в свои силы. Пустота души, то, что а человеке нет веры ни во что,- самый страшный порок - я уже когда-то писал тебе об этом, повторяю еще раз. Пустая душа жадно впитывает плохое и трудно поддается влиянию хорошего, потому что пустота, духовная убогость уже сами по себе являются пороками. Тот, у кого пустая душа, не может быть настоящим другом, он не чувствует человечности в дружбе. Жизнь убедила меня, что если в годы отрочества и ранней юности человека воодушевляет нравственный идеал, если человек понимает, что такое правильный человек, то дружба духовно обогащает его, в дружбе он ищет не провождения времени, а поле для самоутверждения и самовоспитания. Особенно необходима эта благородная духовная потребность - потребность в человеке для формирования мужчины. Чтобы стать настоящим мужчиной, ты вот в эти годы ранней юности должен раскрыть богатства души в дружбе. От этого зависит чистота твоего чувства любви, счастье твоей будущей семьи.
Любовь без дружбы мелка. Если юноша уважает в девушке прежде всего человека, то эта возвышенная, благородная дружба сама по себе так же прекрасна, как и любовь. Люди, надеющиеся построить духовную общность на любви как на половом влечении, как раз и не дорожат любовью, потому что стремятся втиснуть весь мир духовной жизни в поцелуи и в ревность. Любовь без высшей духовной жизни - без стремления к единому идеалу, без дружбы во имя этого - может превратиться в чувственное наслаждение. Запиши себе в записную книжку слова В. Г. Белинского, читай их наедине, вдумайся в них, проверь сам себя: "Любовь - поэзия и солнце жизни. Но горе тому, кто в наше время здание счастья своего вздумает построить на одной только любви и в жизни сердца вознадеется найти полное удовлетворение всем своим стремлениям..." "Если б вся цель нашей жизни состояла только в нашем личном счастье, а наше личное счастье заключалось бы только в одной любви: тогда жизнь была бы действительно мрачною пустынею, заваленною гробами и разбитыми сердцами, была бы адом, перед страшною существенностью которого побледнели бы поэтические образы земного ада, начертанные гением сурового Данте" 18. Вдумайся в это: жизнь была бы адом, если бы счастье заключалось только в любви. Если ограничиться личным счастьем невозможно было во времена Белинского, то сделать это в наше время - все равно, что обречь себя на одиночество и бездеятельность, сузить свой мир до субъективных чувств и переживаний. Если уже в свое время Белинский видел, что, "кроме внутреннего мира сердца", есть "великий мир жизни", тот великий мир, где "мысль становится делом, а высокое чувствование - подвигом",19 то в наше время такой мир открылся не для отдельных борцов, а для всего народа. Половое влечение только тогда и стало приобретать характер нравственной связи между людьми, морального долга, когда, кроме внешней красоты, перед человеком открылось внутреннее богатство человека - достоинство личности, ее способности, творчество, общественная деятельность. Счастье, построенное на половом влечении,- это животная страсть, делающая человека слепым и безрассудным. Для того чтобы любовь стала для человека подвигом, он должен достигнуть высокой ступени морального развития: прежде всего определить высокую цель своей жизни, воодушевиться мыслью о преодолении трудностей на пути к достижению цели. Когда борьба за достижение высокой цели становится подлинной страстью, то любовная, половая страсть теряет характер цели, любимый человек становится другом в этой борьбе. Страсть любви перестает быть целью и облагораживает человека, возвышает его над чувственными страстями. Понимание истинных масштабов счастья личного и счастья общечеловеческого нисколько не унижает человека, не угнетает его, а наоборот-возвышает, так как пробуждает у него стремление обогатить всю жизнь высокими духовными интересами.