За дверью комнаты топал Олег — пьяный. Сшибал углы, ругался, а у меня голова не соображала. Если подумать хорошенько, наверняка придумаю способ слинять, но я физически не могла размышлять. Настолько устала, что готова смириться с бытовым пленом, с возможным насилием — со всем, что меня ждало в будущем. Нет там ничего хорошего. Так зачем беспокоиться?
Я улеглась на кровать и закрыла глаза. Полная апатия.
Кто-то пришёл? Я не слышала звонка в дверь, но Олег пробормотал что-то вроде «кого там принесло?» и затопал по коридору. Слышала, как он открывал, а потом:
— Ты кто, бля?! — удивлённым, даже испуганным голосом мужа.
Тишина.
Стало не по себе. Думала, это к Олегу, но, видимо, нет. Почему так тихо?
Комод шаркнул по полу — так легко, словно тот, кто его отодвинул от двери комнаты, даже усилий не приложил.
Макс! Я подскочила с кровати и повисла у него на шее. Как допрыгнула — непонятно.
— Кать… Катя, — он буквально отодрал меня от себя. — Всё хорошо с тобой?
— Ага. Да, — закивала.
— Собирайся. Мы уходим.
Вышел из комнаты. Постояла секунду, опомнилась, убедившись, что это не сон — Максим здесь. Он пришёл… Боже, счастье! Нашла паспорт в ящике стола, диплом, какие-то бумажки из налоговой — всё сгребла и бегом в прихожую, сложить в сумку.
— Тряпки не бери с собой, — голос Макса из кухни, я повернула голову.
Полукровный смотрел на меня, а рядом с ним на табуретке — Олег. Муж был бледным и вообще напоминал обосравшуюся мышь.
— Но… — я попыталась возразить, сжимая в руках старенький свитер.
— На помойку, — отрезал Максим. — Документы возьми.
Кивнула. Вокруг творился натуральный сюр. Я будто впервые в жизни видела убогую квартиру, пьяное чудовище, которого почему-то называла мужем, и себя в этом — мне здесь не место. Пока натягивала тёплые болоневые штаны, Макс кому-то звонил. Я не слышала, что он говорил, но лицо у него было очень серьёзное. И у Олега серьёзное… Он, кажется, протрезвел.
— Слышь… — муж явно обращался к Максиму, попытался встать с табурета.
— Сел, блять! — рявкнул метис.
Олег брякнулся обратно.
Мама дорогая! Я никогда не видела Макса таким. Он очень воспитанный полукровный — слова нецензурного при мне ни разу не сказал. Нордически-холодный мужчина от ногтей на пальцах ног до макушки — айсберг. А тут…
Мы с Максом вышли из квартиры. Лифт он проигнорировал, пошли по лестнице — полукровный впереди, я семенила сзади. Широкоплечий, высокий, в дорогом чёрном кашемировом пальто, начищенных до блеска остроносых зимних ботинках, с правильно повязанным шарфом он смотрелся в подъезде многоэтажки как статуя Апполона в общественном туалете.