– Значит, я всего лишь пленница? Снова?
– Считай, что это так, до тех пор пока мы не окажемся по другую сторону тьмы.
– Ты подлый, низкий, эгоистичный…
– Скиф впереди! – кричит кто-то из людей Дарка, и мы осаживаем коней.
– Я никогда не пытался казаться лучше.
– Да, я сама виновата, что обеливаю тебя постоянно.
– Поговорим позже, милая, – он поднимает руку и проводит по моей щеке, снова заставляя меня забыть про гнев. Я ненавижу эти его фокусы, но ничего не могу с собой поделать. Мы спешиваемся с лошадей и поднимаемся на палубу песчаного парусника. Это приспособление напоминает что-то среднее между нашей баржей и большими санями с плоским сиденьем. Вот только в передней части скифа натянут и уже хлопает на легком ветру парус. Он такой черный, что лишь знакомый звук говорит о том, что парус есть. Все остальные кинжи, кроме Дарка, переодеваются, надевая черные кафтаны.
– Почему они все в твоем цвете?
– Так нужно, Лена, а сейчас закрой-ка лицо, не хочу, чтобы тебя изуродовали твари, обитающие там.
– Как ты заботлив, – язвлю я, надевая капюшон и покрепче запахивая накидку.
– Ох и поплатишься ты потом, дерзкая девчонка, – он уже наклоняется поцеловать, но я отшатываюсь. Просто не могу себя заставить целовать этого незнакомого мне старика. – Да, я понял, – он хоть и кривит губы, но вижу, что его это задело.
– Прости, я не могу, когда ты такой…
– А что бы ты делала, если бы я и был такой? Ты хотя бы представляешь, сколько это: тысяча лет?
– Нет, – я отворачиваюсь от него, не в силах выносить его горечь. – Мне всего лишь двадцать семь.
– Это так мало, что я даже не помню, каким я был в свои двадцать семь.
– Я хочу называть тебя по имени, – внезапно выдаю я и резко поворачиваюсь, успевая поймать растерянность на его лице. – Я хочу, чтобы мы были вместе, хочу, чтобы ты любил меня.
– Не многовато ли “хочу” для тебя одной? – он не отвечает ни на один из моих вопросов, как всегда, умело меняя тему. – Но давай поговорим об этом тогда, когда с Орловыми будет кончено.
– Дарк, я не собираюсь помогать тебе уничтожать Алексея.
– Щенок бастард, он никогда не станет королем, а я говорил именно про Орловых, отца и сына.
– Всё равно я не хочу на своих руках кровь.
Посудина сдвигается с места, когда парус наполняется воздухом. Обернувшись, я вижу, что на мостике стоит аконети и, подняв руки вверх, генерирует воздушные массы. Пока я глазею на него, внезапно понимаю, что мы оказываемся в вакууме. Сначала они словно в туман погружаются, так что не видно даже своих рук, а после я лишь чувствую крепкую хватку Дарка. Он держит меня за запястье, поглаживая внутреннюю сторону ладони большим пальцем. Повернув голову в его сторону, я понимаю что даже наших сплетенных рук не вижу. Умом я понимаю, что мне должно быть до усрачки страшно, особенно когда появляется какой-то непонятный шелест. Сначала едва слышный в этой липкой тишине, но с каждой секундой всё отчетливее и отчетливее.