Им с Белкой что-то предстояло, и та нужна была для этого отдохнувшей. Опять знание ниоткуда. Домоправительница только вздохнула, окинув взглядом явную шлюху, но ничего не сказала — мало ли какие у господ причуды. Хотя принятие таких вот в клан было слишком даже к привыкшей ко всему полугноме. Но это не ее дело, в конце концов. Видимо, шлюха чем-то приглянулась господину, вот тот и берет ее для постели. Странно, возле него такие красавицы, причем благородные, вертятся, только позови, тут же в постель прыгнут, а он на уличную шлюху позарился…
В этот момент в комнату вошел Тархем, явно желая что-то спросить у Найхи, но натолкнулся взглядом на Белку и споткнулся, вытаращившись на нее. Жрец Судии отчаянно замычал, показывая на удивленную девушку трясущейся рукой и явно пребывая чуть ли не в ступоре.
— Г-где в-вы ее в-взял-ли? — наконец с трудом выдавил он.
— А что такое? — встревожился Артем.
— Истинный Целитель! Да их единицы на все Миросплетение! Это даже не ваша аллара, а Истинный Целитель, способный исцелить, что угодно, причем одним прикосновением! Только… Только не инициированный.
— Ты знала? — спросил у девушки Странник.
Она в ответ только ошалело помотала головой. Немного подумав, Артем, понимая, что столь ценного мага могут и увести, принял у нее клятву на жезле прямо здесь. Белка, все еще изумленная до онемения, дрожащим голоском принесла ее и вздрогнула, когда световое кольцо обета легло на ее руку. Ее жизнь необратимо изменилось, и девушка четко понимала это.
Вскоре будущую Целительницу увели, а Артем собрался было идти в свои покои, ему наконец-то захотелось спать. Однако не успел, его снова потянуло куда-то через миры и пространства, причем на сей раз это делал не Судия. На сей раз его вела собственная сущность, и юный Авари четко ощутил это. Причем он знал, куда его несет.
На «Петроград». Там случилось что-то такое, что потребовалось его присутствие. Без него не справиться. Юноша радостно улыбнулся, он страшно соскучился по кораблю, и был рад снова оказаться там.
Всем в челноке показалось, что их вскрывают заживо и внимательно изучают каждый орган, да что там, даже ощупывают. Кто и как это делал сказать было трудно, но боли не было, только очень неприятное ощущение полной открытости чьему-то пытливому взору. Так, наверное, чувствовал бы себя голый человек, неожиданно оказавшийся на людной площади. Или, хуже того, очнувшийся привязанным к прозекторскому столу. И увидевший склонившегося к нему патологоанатома со скальпелем в руках, которому не было дела до того, что пациент жив и что-то там орет.