Ой, сейчас начнётся. Мне хочется заткнуть себе уши, а ещё лучше выставить его за дверь. Но, из-за уважения к отцу, я никогда не позволю себе это сделать.
— Прошу вас, ближе к делу.
А хочется сказать: «Давайте закончим этот цирк, где я в роли главного клоуна.»
— Вчера позвонила Алиса вся в слезах и сказала, что вы поссорились. Она очень переживает. Поверь мне. Я знаю свою дочь.
Да я тоже думал, что знаю вашу дочь.
— Я вам верю, Эдуард Владиславович. Но дело то все в том, что мы расстались, а не поссорились. Надеюсь, причина вам известна?
Он молча кивнул.
— Значит известна.
— Она сказала, что между ними ничего и никогда не было. Это просто ее друг.
Ах-ах-ах… Да там сразу было видно, что между ними, ну вообще ничего. Так подышали одним воздухом рядом.
Неужели они, реально, думают, что я лох печальный? Скажите, когда я успел заработать себе такую репутацию?
— А Алиса не сказала вам, что врала мне о том, что она якобы улетела за границу?
Между нами повисает неловкая пауза, а я по взгляду понимаю, что он в курсе.
— Она оправдывает это тем, что ей просто хотелось отдохнуть.
— От чего отдохнуть? От меня?
Я с такой силой ставлю свою чашку на стол, что она трескается пополам и горячая жидкость начинает течь мне на штаны.
— Черт!
Я поднимаюсь со своего места и иду за полотенцем.
— Тимоша, Алиса молода и ещё очень глупа. В молодости все совершают безрассудные поступки, а потом каются.
Я вытираю сначала стол, а потом себя.
— Эдуард Владиславович, при всем уважении — мы с Алисой сами разберёмся в наших отношениях.
Мокрая ткань неприятно липнет к ноге.
— Ты знаешь, как это больно, молча наблюдать со стороны, когда твои дети делают огромную ошибку и рушат своё счастье, и своё будущее.
— А ещё больнее быть с женщиной, которая от тебя устала.
Я бросаю полотенце на столешницу.
— Я прошу тебя, ради нашей многолетней дружбы с Петром, поговори с ней. Выслушай ее. Дай ей шанс все объяснить.
Мне не то, что говорить, а даже думать противно обо всей этой ситуации.
— Хорошо. Я обещаю, что подумаю над вашими словами.
И ещё раз, через свои мозги пропущу все вот это дерьмо.
Он поднимается и идёт к двери. Я следую за ним.
— Я надеюсь, что ты меня понял.
— Всего доброго, Эдуард Владиславович, — я открываю перед ним дверь.
Ну и денёк начался. По шкале хреновости — двадцать из десяти.