– Да тут, Евсеич, вроде рука на веревочке держит куклу, как-то странно изогнутую, – пожал плечами- Вообще рисунок странный.
– Эта, как ты выразился, кукла называется марионеткой. И вертит ею хозяин, как хочет, вот и изгибает во всех направлениях руки-ноги, – и, увидев непонимающий все еще взгляд парня, постучал пальцем по листку, который тот положил на стол, – ты посмотри на другие листы и сравни. Василий наклонился над разбросанными бумагами, не совсем соображая, чего от него хочет начальник, а тот тем временем прохаживался по кабинету, заглядывая во все уголки. Подошел к распахнутому окну:
– Когда вы зашли в комнату, оно было открыто? – обратился он к домработнице.
– Так его еще и не закрывали, только если гроза. Профессор всегда любит прохладу в комнате. Зимой даже спит с раскрытой форточкой, умывается холодной водой – приучен так с детства, – Калошину понравилось, что говорит она о своем хозяине в настоящем времени. Он перегнулся через подоконник, но, не увидев там ничего, кроме едва примятой травы, вернулся к столу, где Доронин все рассматривал бумаги.
– Ну, что, понятно стало что-нибудь? – тот кивнул:
– Все рисунки раскиданы на полях, а этот в центре листа, и после него ничего уже нет, – посмотрел вопросительно на начальника: правильно ли понял?
– «Н и ч е г о н е т!» Вот в чем, как мне кажется, суть этого рисунка. Ведь Екатерина Самсоновна сказала, что он работал, значит после того, как он это нарисовал, работа больше не двигалась. Почему? Спать он, как видим, не ложился, диван аккуратно застлан. – Майор обернулся к домработнице:
– Он мог сам утром застелить постель? – получив отрицательный ответ, продолжил:
– Рисунки сделаны на полях, а этот как будто завершающий, ставящий точку под всей его работой. Вполне возможно, что профессор, работая, вдруг вспомнил что-то или услышал, и решил таким образом высказать свою догадку? Почему не позвонил? Номер свой я ему оставил,– взгляд Калошина непроизвольно упал на телефон, стоящий отдельно на узкой тумбочке, покрытой вышитой салфеткой, он подошел и поднял трубку. Телефон молчал. Майор опять обратился к женщине, стоящей тихо у дверей с каким-то обреченным видом:
– Как давно он не работает? – потряс трубкой Калошин.
– Да как же не работает! – Екатерина Самсоновна всплеснула руками, – Вчера днем хозяин с кем-то разговаривал, я хорошо слышала!
– О чем был разговор, не припомните?
– Да я особо не прислушивалась, говорил вроде бы о том, что должен куда-то пойти, но куда?. Нет, не помощник я вам в этом – не приучена слушать чужие разговоры. А если нечаянно и услышу, то тут же и забуду – ни к чему мне это. – Женщина горестно вздохнула, – Кабы знать, так я, может, и спросила бы его, куда он собрался.