– Скажите, а что, в те ночи лаяла только ваша собака? Почему вы решили выйти? Разве раньше такого не было?
– Вы знаете, когда долго держишь собаку, начинаешь понимать ее, не хуже, чем человека. Собака по-разному лает на другую собаку, кошку. Даже людей она различает. На хорошего, пусть незнакомого человека, гавкнет раз-другой и замолчит. А тут рвала цепь. Да и соседские собаки очень сильно лаяли. Потому я и вышла. Но в первую ночь никого не видела, а вот на следующую… Вам, наверное, Лев Игнатьевич рассказал.
– Вот об этом, пожалуйста, поподробнее, – попросил Доронин.
В этот момент в комнату зашли Полежаев, который все это время молча стоял в стороне от Гулько, и только шумно вздыхал, и Калошин. Оба расположились на стульях у стола.
– Рассказывайте, рассказывайте, Екатерина Самсоновна! Мы вас внимательно слушаем. И постарайтесь не упустить ни одной мелочи, нам важно все, – Калошин, видя слезы в глазах женщины, старался говорить, как можно мягче. Впрочем, так он разговаривал, за редким исключением, со всеми женщинами.
– Вы знаете, когда во вторую ночь Жужа залаяла, я как-то сразу почувствовала неладное. В первую ночь я особенно и не взволновалась. Всякое бывает. Вы ведь уже видели, – обратилась она к Калошину, – там, за нашим забором начинаются огороды, а дальше луга до самой реки. Вот я и подумала, что кто-нибудь не той дорогой возвращался с рыбалки или еще откуда-нибудь. Может быть, молодежь… Да мало ли… Ну вот, встала я в следующую ночь и решила, что посмотрю повнимательней, хотя что можно увидеть в темноте. И все же… Я подошла к Жуже, погладила ее, но она сильно лаяла на кусты у забора, я пригляделась, и верите, просто присела от страха- женщина поежилась и судорожно сглотнула. – Я увидела там что-то расплывчатое, какое-то светлое. Был ли это человек, не знаю, не поняла. Да и видела я э т о несколько секунд. От страха даже зажмурилась, а когда открыла глаза, уже ничего не было. Вы уж простите, что я так неумело говорю. Я – как чувствую … Это так страшно! Утром-то ничего, когда солнышко…– видно было, что воспоминания о той ночи до сей поры не отпускают ее.
– Ну что вы! – Калошин пересел к женщине на диван и, успокаивая, погладил по плечу. – Все как раз очень понятно. А собаки быстро успокоились?
– Соседские в тот момент уже только погавкивали, а наша еще какое-то время лаяла и рычала. Я постояла еще немного и ушла в дом. До утра так и не сомкнула глаз.
– Нынешней ночью что-то слышали?
– Вы знаете, часа в два ночи я внезапно проснулась, мне показалось, что собака зарычала, прислушалась, но было все тихо. Те ночи я спала плохо, поэтому сил не было встать, да и, как будто, незачем. Если бы я знала!.. Бедная наша Жужа! Какая жестокость! – Женщина всхлипнула.