В свертке оказалась коробка конфет «Зефир в шоколаде».
– Надо же, Варькины любимые… Откуда узнал? – бормотал Калошин, заворачивая коробку. – Настоящий змей-искуситель, этот Дубовик. Ведь и правда, возьмёт и женится! Да-а, останусь один… – прихватив сладкий презент, он отправился домой.
Дочери о планах Дубовика решил ничего не говорить, просто передал пакет. Девушка заметно смутилась, а увидев конфеты, спросила:
– Это ты ему сказал, что я такие люблю?
– Я думал, что ты сама рассказала об этом, – Калошин внимательно посмотрел в глаза дочери: – Варька, он тебе нравится?
Девушка не отвела взгляда, а ответила прямо:
– Да. Так, как никто и никогда.
Калошин положил свою большую ладонь на тёплый затылок дочери и привлек её к себе:
– Значит, все правильно… Все правильно… Ты просто выросла… И сердечко твое тебе правильно подсказало…
Варя подняла на отца глаза, полные слез радости и умиления:
– Правда? – спросила тихо.
– Правда…
Утром, после совещания у Сухарева, все разошлись по своим делам. Доронин с Ворониным опять отправились с участковыми по всем общественным местам. Пока никаких новостей никто не принёс.
В аптеке было тихо, только в углу за столиком какая-то старушка в большом платке звенела монетами, высыпав их из старенького кошелька. Марта, стоя за стеклянной перегородкой, шуршала рецептами, что-то записывая и подсчитывая. Увидев Калошина, попыталась приветливо улыбнуться, но накрашенные губы сложились лишь в подобие улыбки – смерть напарницы была причиной тягостного настроения женщины. Разговаривая с Калошиным, она тяжело вздыхала; иногда с длинных ресниц падала крупная слеза, тогда Марта, вынув, сложенный вчетверо, платочек из-под манжета белого халата, аккуратно её промокала.
– Вы, Марта Семеновна, в прошлый раз не ответили на наш вопрос: была ли Лидия на работе в субботу, или всё-таки, уходила куда-нибудь?
Марта потупила взгляд:
– Вы уж извините, не хотелось её подводить. Не было её, она попросилась уйти с утра.
Женщина встала и нервно прошлась по подсобке. Калошин вдруг обратил внимание на её ботинки: очень модные, на высоком тонком каблуке. «Какой же тогда рост у неё? Без каблуков-то ведь ниже. Тот, в плаще и сапогах был высоким. Значит, ростом она не подходит».
– А вам не трудно ходить на таких каблуках? – он кивнул на красивые стройные ноги женщины.
Она кокетливо повертела одной ступней, как бы любуясь изящным ботинком:
– Я привыкла, всегда на каблуках. Даже туфли домашние выбираю повыше. Так выглядишь стройнее. – Калошин вдруг подумал, что эта женщина может и в самом деле свести с ума. «Поухаживать, что ли?», но тут же вспомнил про её любовника, о котором говорила Самохина. «Дубовик отбил бы, а мне не потянуть. Да и ухаживать за такой – денег стоит! Интересно, кем этот Лапшин работает, что удостоился внимания этой женщины?» – вдруг одёрнул себя: «Ну и мысли…»