— Так ты скажешь? — снова усмехнулся я, подводя итог поединку как в прямом, так и в переносном смысле. — Как тебя зовут на самом деле и кто ты?
— Нет. Для тебя я — Паула. Просто Паула. И прошу больше ни при ком не поднимать эту тему.
Я согласно кивнул — действительно, посторонние здесь не нужны. Именно поэтому мы разговаривает на татами, даже не в каюте и не в оранжерее, где нас могут услышать девчонки. Кстати, о них.
— Девчонки знают?
Она отрицательно покачала головой.
— Нет, но догадываются. Но я уже сказала, здесь уважают право на секреты. Меня приняли, и принимали не то, что тебя, несколько лет. Ещё год назад я не была уверена, что дойду до присяги.
— Но ведь дошла же!
— Угу.
— И приняла её?
Она замерла, и снова кивнула. После чего виновато опустила глаза. Естественно, вину она чувствовала не передо мной.
Я присвистнул:
— Вот это у тебя зуб на его величество!
Она не ответила, лишь вернулась в боевую стойку.
— Но рано или поздно ты всё равно должна будешь признаться, — не унимался я. — Ты это понимаешь? Я вообще удивлен, что девчонки не настояли на этом перед присягой.
Паула вновь атаковала, но теперь соизмеряла силы.
— Я не ты. Они не знали, что меня оставят. Думали, заберут. Но Лея решила подержать меня какое-то время здесь. А теперь появился ты, и все, что было — прошло. Теперь другие реалии.
— И что планируешь делать теперь? Как выкручиваться?
— Я скажу вам, кто я и какова моя история, — грустно потянула она и попробовала мою защиту. — Но только перед твоей присягой. Перед самой-самой присягой! Обещаю. Но не раньше.
Я вновь усмехнулся и провел достаточно успешную серию.
— Что же тебя останавливает? Я ведь и так расколол тебя!
Она вновь ответила на выпад так, что я чуть не зашатался — но на сей раз это был размеренный удар профессионала, без злобы и ярости.
— Ты меня не расколол. Ты выдвинул версию, которая тебе нравится. И я не сказала ничего, ни чтобы подтвердить её, ни чтобы опровергнуть. Впрочем, — она отступила на несколько шагов, — хочешь, я скажу тебе правду? Прямо сейчас?
В её глазах забегали бесенята, я почувствовал подвох. Но гордо вскинулся:
— Давай!
— Продержишься против меня двадцать секунд — и все тайны твои. Но бить буду всерьез, без поблажек.
Надежда — та ещё сеньора. Особенно надежда случайно победить в неравной схватке. И я дал слабину.
— Согласен!
— Начали!..
…Я продержался одиннадцать секунд. Да и то потому, что первые секунд шесть она пробовала меня на прочность, щупала защиту. Затем молниеносная атака, и я ощутил себя лежащим на земле. А на груди покоилось её колено.