По щекам девушки побежали капельки слез. Она была не в силах вымолвить и слова, вновь боялась показывая ему тем самым слабость, которая раньше никогда не появлялась на поверхности.
– Идонея! – проревел Этлин и, сильно до боли схватив девушку за руку, притянул ближе.
– Это я виновата! Если бы не я… Вы бы никогда… – захлебываясь бегущим потоком слез, простонала она.
Этлин заставил ее склониться, и их лица оказались друг напротив друга. Еще мгновение – и неконтролируемое безумие вылилось в поцелуй. Внутри Этлина что-то взорвалось, искрясь во всем теле. Лорд больше не чувствовал боли, лишь безумную нежность, которая выплескивалась, лаская прикосновением чувственные губы. Как ни странно, девушка совсем не испугалась и не попыталась отпрянуть, а откликнулась еще неумелой но искренней страстью. Как только Этлин понял, что дочь мельника в полной его власти, в сердце ядовитым змеем закрался страх. Все это могло быть ненастоящим, как и раньше. Но почему его тело разрывается от нежности и желания, никогда не отпускать милое подвластное ему создание. Похоже, он снова был влюблен! А это означало лишь одно, чары ведьмы пали, свершилось пророчество. Он освободился от холодного одиночества.
Но кем он стал за это время?
Чудовищем, разрушающим и играющим судьбами и жизнями людей! Этлин боялся и ненавидел самого себе. Понимал, что не заслужил и одной золотистой пряди волос чудесной девушки.
Лорд заставил себя оторваться от пленительных губ. С новой волной боли, прокатившейся по всему телу, обессилено рухнул на подушки.
– Вам больно? Простите меня, – дрогнувшим голосом произнесла Идонея.
– Уходи, – тяжело прошептал Этлин.
– Что? – непонимающе спросила девушка, мотнув золотистыми локонами.
– Уходи! – прогремел властный голос.
Девушка начала судорожно дышать, словно ей не хватало воздуха. Чувства на лице Идонеи менялись с каждой секундой, оставляя в результате лишь одно безысходное отчаяние. Не выдержав давления и звенящей тишины, она выбежала прочь.
– Любимая, я недостоин тебя, – едва произнес Этлин, оставив слова в пределах огромных покоев, но безумно желая, чтобы их слышала она.
***
Идонея с раной в сердце вернулась домой к человеку, которого считала своим отцом. Бертоцци был слегка озадачен ее возвращением, но выгнать падчерицу не смог. К тому же с уходом девушки некому стало следить за хозяйством, а женская рука в доме много значит. Все вернулось на круги своя. Ежедневная изматывающая работа по дому, помощь на мельнице, заставляющая на время забыть о молодом лорде, стала единственным смыслом ее жизни. А ночь приносила отдых измученному телу, но ни сердцу. Едва темнело, Идонея выходила в маленький внутренний дворик с большим окном в небо вместо потолка и вглядывалась в красноватый отблеск луны, напоминающий взгляд лорда. Его надменная усмешка, пурпурные глаза, пронизывающие насквозь, их поцелуй… Она провела кончиками пальцев по губам.