– Мне немного фото оставь.
– Это единственный фотоальбом? – поинтересовался Арсений.
– Нет, не единственный, – ответила я.
– Значит, вопрос исчерпан. Бери альбом, Алена. Мы опаздываем!
Я знала, что мы никуда не опаздываем. Покровскому не терпелось покинуть старую и тесную квартиру – только и всего.
В коридоре у двери уже стояла моя сумка. Арсений подхватил ее и пропустил меня вперед. Витек провожал нас мутным взглядом. Арсений заявил ему напоследок:
– Квартирный вопрос в скором времени будет решаться. В суде.
Я спустилась на один лестничный пролет, гася улыбку.
Мне понравилось недоуменное и растерянное выражение лица Витька. Но благодарить Покровского за это не хотелось. Поэтому я держалась впереди, чтобы он не видел моей довольной улыбки.
Машина с водителем дожидалась нас во дворе. Арсений назвал водителю название ресторана.
– Зачем ты припугнул Витька судом?
– Я не пугал. Я предупредил. Это же и твоя квартира. Такого говнюка надо прижать…
Я хотела спросить, кто сможет прижать говнюка вроде самого Арсения, но сдержалась в самый последний момент. Арсений верно расценил мое молчание и понял смысл взгляда. Покровский приблизился ко мне, выдыхая мне в губы:
– Давай же, несмелая бабочка, расскажи, какое я чудовище? Ну? Можешь обозвать меня парочкой неласковых прозвищ!
– Ты превратился в мазохиста? – спросила, стараясь не вдыхать яд его горячего, свежего дыхания.
– Еще нет, – перевел взгляд на мои губы. – Но мне нравится, когда женщина сверху.
Напряжение от фривольного намека Арсения стало колоссальным. Оно было плотным – еще бы чуть-чуть и посыпались искры.
Арсений не отрывал взгляда от моего лица. Внезапно погладил меня по щеке, спускаясь на подбородок.
Большой палец Покровского медленно скользнул по моим губам, пока я жадно глотала воздух. Он внезапно стал невыносимо тяжелым и обжигающе горячим.
В груди запульсировало предвкушение.
Я еще никогда не испытывала таких противоречивых чувств. Мне было страшно, и в то же я застыла в ожидании чего-то нового, неиспытанного еще ни разу.
Не могла пошевелить и пальцем. Покровский улыбнулся.
Сукин сын знал, какое впечатление он производит на женщин. Сейчас он нагло этим пользовался. Я сглотнула ком в горле, пытаясь сбросить наваждение и в следующее мгновение услышала обжигающий шепот у своего уха:
– Я же у тебя первый, Бабочка. Хочу стать первым во всем.
Медленный, вводящий в транс шепот. Изучающий пределы дозволенного.
Я задышала чаще, чувствуя себя загнанной в ловушку чересчур опытного охотника и коллекционера побед над женскими сердцами. Кожа покрылась мурашками. Не от холода, а от близости мужчины.