Тем временем Теодор успел оглядеть каменно-туманно-радужные окрестности и понять, что Реджины нигде нет. Он слегка обеспокоился, но решил, что им просто нужно пройти разные испытания. И был почти прав. Лабиринт усмехнулся, копаясь в голове некроманта. Сколько тут у этого тёмного мага всего интересного имеется. Слишком глубоко он уходить не стал, выбрал свежий страх на поверхности.
Не успел Рейвен сделать и шага, как схватился за горло, чувствуя, что становится тяжело дышать. В груди нестерпимо кололо, внутренности будто размололи на мелкие частицы, и боль только усиливалась, растекаясь по всему телу. В глазах начало темнеть, и он медленно осел на пол, прямо в туман, стелящийся по полу.
Мысли в голове словно застыли, как мухи в киселе, парню казалось, что сейчас жизнь покинет его. Ощущения были теми же, что и пару недель назад, когда Болотный Аркан взбесился и начал его убивать за непокорность. За то, что он смел идти против воли держателя Аркана и испытывать сильную симпатию к Реджине.
«Влюблённость» – именно так Теодор классифицировал свои чувства, когда очнулся в лазарете абсолютно свободным человеком.
Да, несмотря на Аркан, подавляющий чувства, именно рядом с Тиас он чувствовал себя свободнее. Именно она всё чаще становилась гостьей в его снах, совершенно Аркану не подконтрольных. Реджина как магнит тянула его к себе, сначала медленно, едва заметно притягивая к себе только взгляд, а потом всё сильнее и сильнее. И он находил в себе силы, чтобы сопротивляться Аркану и идти к ней навстречу.
Но, видимо, не судьба. Некромант прикрыл веки, перед глазами уже давно было темно, только мушки мельтешили. Сердце еле билось, а кислород почти не поступал в лёгкие. Он не хотел сдаваться, уходить на недосказанности. Он сам себе не простит, если опустит руки.
Тео тут же почувствовал то, что чувствовал тогда, когда из-за Болотного Аркана находился на грани жизни и смерти. Жуткая всепоглощающая боль, от которой невозможно было избавиться даже во тьме, где гасло сознание и ощущение всего живого. Эта боль была не физической, она шла изнутри, и от неё не было спасения. Она выкачивала жизненные силы, окончательно лишая воли.
А потом он почувствовал прикосновение прохладной руки к лицу и мысленно потянулся за ней, пока нежная ладонь не отстранилась, чтобы в следующее мгновение по горлу потекла вязкая жидкость, приносящая облегчение. Снова едва заметное касание, и Рейвен хотел сделать рывок, ухватить руку, переплести пальцы и никогда не отпускать. Тьма, теперь успокаивающая, баюкающая, не отпустила, и его поглотил сон.