Ладно, делать было нечего – направились к Советскому… Так мы и не заметили, как прошел целый час. Потом второй… Наконец, дойдя до Советского, мы стали осматриваться.
Раньше это место выделялось своими «хрущевками», но после катастрофы, кажется, все дома ими стали. Так что уже не важно – на Советском ты, или Центральном и Железнодорожном, один хрен. Только, как мы недавно поняли, на Октябрьском царила пустошь.
Мы прошли по перекресткам, а после зашли на дворы. Там был какой-то минимаркет, «Арбат», там мы и решили перекантоваться…
– «А чему я научился за все эти три года?» – подумал я, сев на свой рюкзак, и прижав «калаш» к плечу. – «Прятаться, хорошо бегать, что уже ни раз спасало мне жизнь, ну а также…» – Я посмотрел на Таньку. – «Не жалеть никого… Никого, кроме Тани. Если я так переживаю насчет Хищника, то что же будет, если я потеряю и ее?» – Меня бросило в дрожь от таких мыслей. – «Нет, я не могу ее потерять… Ни за что…»
После потери Тани, я понял, как она для меня дорога. После смерти Хищника, я понял, как больно терять друзей. Если я когда-нибудь потеряю и ее – я этого не перенесу…
Таня улеглась на пол. Я, посмотрев в окно, увидел, что наступила ночь.
– Тань, нет, вставай, тут спать не стоит… – сказал я, несильно толкнув ее в плечо.
– Но почему? – отвечает мне она. – Спала уже. Хорошо все.
Я почесал голову, подумал, и сказал:
– Слушай, кто из нас лучше знает? Тот, кто пол года не заходил в метро, шатаясь по улицам, – я пронзительно посмотрел на Таньку. – или та, кто из того самого метро выходила всего раз в своей жизни? И то проведя там всего одну ночь…
Таня посмотрела в окно, зевнула, и встала.
– Хорошо. Пошли. – сонно сказала она мне. – И где прикажете спать, сэр?
Я взял ее за руку, и мы вышли из «Арбата». Осмотревшись, мы добежали до ближайшего подъезда. Я открыл стальную дверь, ведущую внутрь, и мы вошли. Мы поднялись на пятый этаж, после чего, завернув за угол, я сказал:
– Вот тут и спим.
Таня, ничего не ответив, положила рюкзак, и, грохнувшись на пыльный пол, уснула. Не особо думая, я следовал за ней…
***
Утро. Меня разбудило пение, почему-то все еще живых, птиц. Проснувшись, я увидел, как Таня, сидя на своем рюкзаке, как на подушке, держа в руках листок и ручку, что-то писала.
– Что, все еще пишешь свой роман? – с усмешкой сказал я.
Таня вздрогнула.
– Что ж ты так пугаешь… – сказала она мне. – Да, пишу.
– Так, мы же уже не в метро? Да и вряд ли туда еще вернемся когда-нибудь. – я вздохнул.
– Вдруг мы спасемся? – Таня говорила с неимоверной радостью, кажется, даже веря, что нас кто-то да и спасет. – Спасемся. А потом я покажу миру мой роман! Это будет так круто! – Таня жалобно посмотрела на листок. – Может… тогда они одумаются, и… хотя бы попытаются жить в мире…