Я был спокоен, как человек уже знающий свою дальнейшую судьбу. Заранее понимая, чем окончиться заседание Военной Комиссии, иначе бы её вообще не собирали, я выкинул из головы все ненужные мысли, и даже был рад тому, что меня выставили за дверь. В десятый раз доказывать, что ты невиновен, людям, которые это прекрасно знают и все равно желают тебя наказать, дело неблагодарное.
Я вышел в коридор, прошел в холл аудиенц-зала и сел у одного из панорамных иллюминаторов. Кроме нескольких офицеров и охранников здесь сейчас никого не было, и мне никто не мешал побыть одному. Мысли невольно устремились на день назад, к сражающемуся из последних сил «Измаилу», к его отважной 155-ой «железной» эскадрилье, к Янине, которую я знал со времен Военной Академии, к Фёдору Афанасьевичу — моему верному другу и боевому товарищу…
Я не терзался в этом момент, не рвал не себе рубаху и не взывал к несправедливости небес. Нет, я спокойно, тихо и даже улыбаясь, прощался сейчас с близкими мне людьми, которых ценил, любил и уважал. Я вспоминал сейчас нашу первую забавную встречу с Волынцом на Вендене-4, когда тот служил полковником республиканского флота одной из планет Конфедерации. Смешно же он тогда выглядел, напялив на себя казацкий кафтан и опоясанный широким кушаком, в который были воткнуты два стилизованный под старину пистолета… Да, это было забавно наблюдать, то так мило… Его бахвальство и бесшабашность и в простом разговоре и в жестоком бою, все это я вспомнил и снова заулыбался…
А Янина Дибич — отважная и дерзкая до крайности еще со времен, когда она была простым курсантом. Уже тогда я оценил ее качества и уже тогда понимал, что лишь вопрос времени, когда будущий пилот истребительной авиации Дибич будет уничтожена в очередном боестолкновении. Такая она была злая до врагов и жадная до битв, что я был уверен, до капитана эта дамочка не дотянет. К счастью я ошибся, и Янина получила звание подполковника, но от судьбы летчика-истребителя не уйдешь…
Вечная память вам мои дорогие, я обещаю вспоминать вас, в том числе каждый раз, когда буду смотреть на ту, ради которой вы жили и ту, кого вы до последнего защищали. Может слёз у меня и не было, потому, как я знал, что не напрасно все произошедшее, если бегает сейчас по коридорам моего «Одинокого» маленькое рыженькое чудо восьми лет от роду. Жизнь продолжается, так должно быть…
В свете почему-то работающих прожекторов, установленных в центре аудиенц-зала, в качестве дополнительного освещения, Таисия Романова была похожа сейчас на театральную диву, играющую роль в одной из трагедий Софокла. Её непослушные локоны опять выбились, а лицо выражало такой праведный гнев, что любой режиссер на «Новой Москве» был бы счастлив видеть такую актрису у себя в труппе. Однако девушка сейчас не играла, силы и энергию ей придавал драматизм сложившейся ситуации.