Я видел их глаза. Вася и Рэй, они были счастливы. Несмотря ни на что они позволяли себе быть счастливыми.
Да, я был противником этого. Хотел поекратить это. Раньше. Я хотел оторвать ее от него. Но тогда, во мне говорил эгоизм. Зверь.
Но Зверь никогда не поймёт то, что понимаю сейчас я. То, что я сейчас вижу.
И дело не в том, что Вася делает Рэя лучше. Это так. Но, ведь он тоже ее меняет.
Рэй встряхивает ее, удивляет, помогает быть сильной, заставляет задуматься о жизни, о себе в конце концов.
А я вот другой.
Мои чувства к Васе ядовиты. Но, я всегда буду любить ее. Так, как могу. Так, как умею.
Я или лучший вариант для неё, или худший.
Или хороший, или плохой.
А Рэй…
Черт, кто я такой, чтобы противиться этому? Хватит. С меня хватит.
Теперь, я — никто. Бесполезный человек. Пустышка. Овощ. Я не чувствую собственных ног, и только один Бог знает, почувствую ли я их когда-либо. Зато, теперь, я не опасен. Так сказать, освобождён от занятий, по состоянию хренового здоровья. Может быть временно, а может быть пожизненно.
Меньше всего я хочу лежать на этой койке и гадать — что же дальше? Этого не будет. Я многим поднагадил и, кажется, моя миссия выполнена. Game over.
Я внимательно смотрю на сонную медсестру, которая лениво меняет капельницу. Смотрю, потому что это единственная способность, которая осталась работать безупречно. Молодая медсестра грызёт сочное яблоко, которое опрометчиво принёс мне Рэй, желает мне приятных сновидений и покидает палату.
Я остался один. Я ждал этого весь день.
Лунный свет отражается от гладкого кафеля и на полу образовывается квадрат. Совсем как в тюрьме. Это как вечно преследующая меня печать.
Что ж, пора расписываться и уходить.
Сжав зубы от боли, я сгибаю переломанную руку. Убираю все присоски, иголки из вен и в итоге, снимаю надоедливую маску…
Какое-то время ничего не происходит. Совсем ничего. Нет яркого света. Нет киноленты прошлых событий. Черти не играют на арфе. Ничего.
Только стук сердца. Холодного сердца, на котором выбито теплое «В…».
Мгновение, и меня душит кашель. Я закрываю рот одеялом, в страхе, что его услышит сестра…
Раз. Два. Три.
Жуткая агония переходит в эйфорию. Становиться легко…
Наконец-то.
Перед тем, как уйти навсегда, слышу голос.
Он эхом звучит в голове.
Я слышал этот голос прежде. Когда-то очень и очень давно. В дестсве.
«Дорогой сынок, если бы только знал, как часто я прихожу в твой садик, школу и смотрю на детей, ищу тебя глазами, гадаю, кто из них ты. Ведь я даже не знаю, как ты выглядишь. Не знаю, какой ты вырос. Знаю цвет глаз, волос, и больше ничего. Мне остается только верить, что ты вырос славным, хорошим мальчиком. Я всем сердцем надеюсь, что твоя жизнь будет счастливой. Не такой, как у меня. Прости меня, мой сынок. Мой дорогой Ванечка. Твоя мама».