Проплывая между столиков, Вика опустилась рядом со мной, выставив напоказ ничем неприкрытые ноги. Будь я идиотом, дал бы название этому дивану «Анти одиночество» или «Похотливая сидушка».
— У тебя довольно неоднозначная реакция, — заметила Вика. — Похоже ты не рад?
— Ну, прости, что не натянул трусы на голову и не умер от счастья.
— Ты удивлен? Или шокирован? — с сарказмом поинтересовалась она, накручивая на палец черную прядь.
Я невесело усмехнулся.
— Ни то и ни другое. Я изумлен и немного взбычен.
— И это странно.
Я наградил ее недовольным взглядом.
— А что именно тебя удивляет? Хлопать в ладоши и прыгать козликом — это бабская прерогатива, — я не скрывал своего раздражения и хотел ее задеть. Впрочем, у меня это получилась.
Глаза девушки вспыхнули.
— Осторожно, Рэй. А то я могу решить, что ты против освобождения своего лучшего друга.
Я пренебрежительно отмахнулся.
— Это не к чему. Тем более, у тебя есть дела куда важнее. Например, научиться держать язык за зубами, когда разговариваешь с грубияном, который на дух не переваривает грязных шлюх и может с легкостью помять личико любой, кто будет лесть не в свое дело.
Она нахмурила брови.
— Ты мне угрожаешь?
— Еще нет. Пока что.
Количество людей в баре стало увеличиваться с внушительной скоростью. Казалось, что тут собралась вся деревня. Музыка стала играть громче и диджэй поставил Ивана Панфилова — Малолетние шалавы.
— Твой выход, дорогая, — съязвил я и указал на танцпол. — Эта песня, как никакая другая ассоциируется у меня с тобой.
— Ты редкая дрянь, Рэй, — процедила она сквозь зубы. — Как еще тебя все терпят?
— Как? С удовольствием.
Возмутившись, Вика покинула «проклятое место», и я был рад снова остаться одному.
Черт, неужели Белый действительно освободился?
Ни то чтобы я был огорчен. Совсем не так. Ванька не из тех моральных кретинов, которые должны сидеть, и я всегда считал, что делать ему там нечего. Он просто парень, чья душа была изуродована в далеком детстве руками примитивных родителей, который не смог справиться со своими чувствами и конкретно накосячил, потеряв самообладание. Он заслуживает шанс на нормальную жизнь, хотя бы сейчас. Но, черт возьми, меня убивают люди, которых посадили на трон справедливости и дали право решать чужие судьбы. Ведь если откинуть все дружеские связи и братское сострадание, это просто абсурд. Никакой объективности. Девчонка была подбита самым болевым выстрелом, а это решение просто убьет ее.
На чем основывался суд, когда хладнокровно закрыл глаза на законное обвинение пострадавшей? Галиматья какая-то!