— Ты что? Не надо прерываться! она торопливо пытается отскочить,. Но мои руки, уже обхватившие ее за бедра, не пускают, ну что ты… Я просто показать… Если не понравится, я все распущу,. Это я так… Чтоб навык не терять.
Она все бормочет и бормочет, сбивчиво и нелепо, а я не могу больше ждать, терпеть не могу. Ладони скользят выше и затем опять вниз. Делая то, чего мне так сильно хочется все. Это утро. Стаскивая к чертям широкие спортивные штаны.
Лапа понимает, к чему все идет, и замирает испуганным зайчиком. Только глаза огромные на пол-лица таращит.
А я пользуюсь моментом, стаскиваю все ниже и ниже штаны, и тяну ее на себя, заставив неловко выпростать одну ногу из штанины и сесть сверху, уперев коленки в спинку кресла.
Кресло у меня хорошее, игровое, его можно разложить, как в самолете, только еще сильнее.
Устойчивое, под мои габариты. Лапочка совсем не ощущается дополнительным весом.
— Игореш… Я… Просто… У тебя же.
Я ей все объяснил, что. Это не просто игра,. Это еще и деньги. Она понятливая, не хочет мне работу портить.
Уже испортила… И меня в том числе.
Она бормочет смущенно, щеки пылают, губы подрагивают. Красивая… Охереть.
Достаю одной рукой до волос и стягиваю резинку, распуская копну. Ведьма. Глаза горят теперь уже не испуганно, а по-колдовски. Таких на кострах сжигали за красоту… Вот я с ней и сгорю, нахер.
— Игорь.
Резко приподнимаю ее, легкую, тонкую, одной рукой, оттягиваю резинку спортивок вниз и наслаждаюсь расширенными зрачками Лапочки, осознавшей, что у меня самые серьезные намерения по отношению к ней.
— Игорь, я.
Мне не требуется ее обоснование. Ее слова. Потому что ее тело само за себя говорит. Мягко придвигаю ближе, и даааа.
Она трется промежностью, мокрой, совершенно мокрой, по члену, глаза закатываются, стонет несдержанно.
Даже если и не успокоилось там, не зажило… Не могу я терпеть. И ждать. Потом будем заживлять.
Приподнимаю опять и мягко погружаюсь в нежную, сладкую мою девочку. И. Это первое проникновение что-то совершенно особое. Отдельный вид кайфа. Такой, что хочется длить.
Лапа распахивает глаза, смотрит на меня в упор, наклоняется, обволакивая рыжим сладким облаком волос, несмело целует в губы. Сама. И поцелуй этот долгий и глубокий, нежный такой, практически неумелый. Я с удовольствием отвечаю, не напирая. Пусть поиграет Лапочка.
И она играет, исследует, а потом еще и чуть-чуть ведет бедрами, пристраиваясь на мне более основательно. Хорошо-то как!
Сука, да не может быть так хорошо! Не бывает такого!
Я отвечаю, жмурясь от кайфа. А сам начинаю потихоньку приподнимать и опускать ее легкое тело, чтоб правильно скользила по члену. Судя по всему, наш обоюдный кайф серьезный такой анестетик, потому что Лапа даже не морщится, полностью расслабленная, раскрытая.