— Стой! — закричала я от слепого отчаянья.
«В конце концов, то, что ты произнесешь, не обязано быть правдой, Эмми!» — убеждала меня одна часть сознания.
«Но сам факт того, что это прозвучит из твоих губ, унизителен и ужасен!» — запротестовала вторая.
А затем вторглось возбуждение. Сильное, мощное, на грани обморока и поставило точку в этой нелепой дискуссии: «Плевать, подумаешь об этом позже!» И тогда я просто пробормотала так быстро, так только могла, лишь бы не успеть передумать:
— Я твоя. Ты доволен? Это все?
Он вопросительно изогнул бровь и оценил мои покрасневшие уши с пытающими щеками.
— Без экспрессии и сухо, — завил этот эстет. На моих глазах появились слезы от дикого стыда. Конрад нахмурился, приметив их, и ускорился. — Но для первого раза сойдет. Повторяй себе это почаще.
— Никогда! — хмыкнула я, услышав, как под суетящимися пальцами мужчины расстегнулась ширинка. Высвободившийся из белья мужской член ударил меня между ног своей горячей тяжестью, вызывая покалывания и жжения от нетерпения. — Никогда не буду, понятно? Надеюсь, у тебя нет проблем со слухом, потому что я лучше умру, чем повторю это еще раз!
Конрад многозначительно хмыкнул, дескать: «Посмотрим»; а затем медленно вошел в меня, наслаждаясь каждой секундой. Я видела, как закатились его глаза, и как задрожала грудь. Как отчаянно он сжал мою талию и распахнул губы, будто не мог сделать вдох.
Один вид потерявшего контроль Шульца удивил меня так же сильно, как и рваный стон из его губ. Прогнув спину, я несдержанно закричала от полноты ощущений, когда Конрад толкнулся вперед первый раз.
— Ты моя, Эмми, — снова протянул он, сжимая мои скулы и буквально заставляя смотреть лишь на него. Будто боялся, что стоит закрыть глаза, и я стану представлять Харингтона. — Нравится тебе это или нет. Устраивает или нет. Так уж сложилось: ты хочешь меня так же сильно, как и я тебя.
Спина ерзала по скользкому деревянному столу, связанные руки сводило, ноги давно онемели. Но все, что я ощущала, как его член вбивается в меня словно поршень, а каждый толчок отзывается сильнейшим спазмом между ног. Ощущения были настолько сильными, захлестывающими, невероятными, что я всерьез боялась потерять сознание от оргазма, как какая-то кисейная барышня.
— Ты мне никто, и я тебе никто. — прошептала я, то ли себе, то ли Конраду. Перед глазами мерцали звезды, мигали разноцветные огни. Я чувствовала, как Шульц наполняет меня снова и снова. И это чувство полноценности нравилось мне непозволительно сильно. — Между нами ничего нет. Это ничего не значит. Когда контракт закончится, я уйду, и ты больше никогда меня не увидишь.