Став около огромной резной колонны в средине зала, я внимательно уставилась на Филиппа Майера, мило воркующего с тремя стильно одетыми моделями. В отличие от Шульца, мужчина не казался замкнутым. Наоборот, громко смеялся, яростно жестикулировал, много улыбался и смеялся.
На фоне поджарого Конрада, Филипп был настоящим медведем, массивным и крупным. Если босс возвышался надо мной будто скала, то его конкурент едва ли превышал планку в метр семьдесят.
От мысли, как заставить его разболтать коммерческую тайну, ведь обычно премьеры такого рода озвучивают для прессы буквально стык в стык, разыгралась жуткая мигрень. Видимо, я слишком долго рассматривала «цель», потому как одна из моделей шепнула ему что-то на ухо, и тот повернулся.
— Вы вернулись, — обворожительно широко улыбаясь, Филипп подошел ко мне сразу, как распрощался с вмиг погрустневшими девушками. — Позвольте принести вам бокал с чем-то шипящим?
— Не стоит, — поморщившись от воспоминаний о последнем бокале в клубе, я протянула ему ладонь. — Эмми.
— Филипп, — губы мужчины накрыли мою кисть, слишком долго на них задержавшись. — Просто имя, ничего более. Как ваша работа?
— Уже завершена, и я совершенно свободна, — с каждым словом яд в моем горле поднимался все выше и выше. Я чувствовала себя той, кого сама всегда старательно избегала — наглой обманщицей.
— Отлично! Тогда позвольте мне показать вам более живописные и уединенные уютные места, — Филипп подставил мне локоть и многозначительно кивнул в куда-то в сторону, — Вы можете мне доверять. Идемте? — внезапно мужчина выцепил кого-то из толпы и, помрачнев, стиснул зубы. — Хм…
Я посмотрела туда, куда было приковано внимание Майера, и тут же покраснела. Шульц все так же стоял у барной стойки и внимательно таращился на меня так гневно, будто я уже успела провалить всю операцию. Между пальцев босс медленно крутил бокал с виски, при этом его опущенный цепкий взгляд испугал бы даже покойника.
— Не переживайте, Эмми, — Филипп понял мою заминку по-своему и воспользовался возможность сжать мою ладонь. — Я не оставлю вас одну на растерзание.
Филипп проводил меня прямо к лифту, и мы поднялись с ним на восьмидесятый этаж. Он много рассказывал о музыке, искусстве и даже о семье. И ничегошеньки о работе.
Когда мы вошли в длинный пустующий холл, я аккуратно спросила:
— А чем вы занимаетесь?
— Живу в свое удовольствие, — без капли колебаний пробормотал тот, уводя меня куда-то вглубь здания. Не будь здесь на каждом углу охранника, а также камеры видеонаблюдения, давно запаниковала бы. — А вы, Эмми? Я имею ужасное качество — говорить без умолку. Чем занимаетесь вы?