Спартак дергает штору и отгораживает от беснующейся толпы, которой до нас нет никакого дела. Вновь поворачивается, и тесно придвигается. За это время мы не произнесли ни слова. Наверное, не надо. Все и так ясно. Вино, видимо, ударило мне в голову, или я так прониклась музыкальной композицией, что я обхватываю лицо Спартака руками, тяну к себе и припадаю к его губам.
Целую страстно и жадно, целую, как будто мы любовники, заблудшие любовники, которых не расцепить, не разорвать. Зализываю губы, которые не давали мне покоя долгое время, касаюсь его языка и просто схожу с ума от того, как Спартак отвечает. Его отдача убийственно прекрасна, она яркая, пронизывающая, трепетная и дикая. Он дрожит, стонет. Нам не хватает дыхания, и в тот момент, когда приходиться оторваться друг от друга и глотнуть воздуха, даже тогда не можем разорвать контакт, а просто близко соприкоснувшись губами, судорожно хватаем кислород.
Я забываюсь настолько, что сажусь на колени Спартака верхом, даю доступ к своему телу, к шее, груди, ногам. Я хочу, чтобы он меня трогал. Невыносимо желаю! Не могу оторваться от него совсем, не нахожу сил и бесславно, но так сладко сдаюсь и покоряюсь.
Спартак отрывается от меня только для того, чтобы взглянуть на меня, прочесть реакцию. Он смотрит внимательно. Его глаза затянуты поволокой, туманом, безумием желания и ….болью? Он смотрит так, что пугает меня, не понимаю пока, что всё это значит, но чётко различаю одно- вижу его жажда неутолима. И я хочу (пусть потом пожалею) дать ему бокал, наполненный сладким сиропом исполнения желания. Пусть он его выпьет, хотя бы сегодня, но при одном условии-мне отдаст половину.
— Ты знаешь, сколько я думал по ночам о нашем поцелуе? Как я буду это делать с тобой? Ты понимаешь? Лад… — шепчет он мне губы — Не могу больше, без тебя не могу. — смотрит на меня с жестким отчаянием. — Что ты делаешь со мной? Я с ума скоро без тебя сойду… понимаешь, ммм?
Его слова топят меня в море, в том самом море, в Сочи, и все чувства возвращаются назад и палят меня, сжигают. Кровь сворачивается и еще немного просочится сквозь поры. Ей нет места в моем бурлящем организме, просто нет! Твою мать, я хочу его. И если Спартак настоит, то я сдамся и будь что будет.
— Молчи…Просто молчи….не надо сейчас ничего говорить…….ты же видишь….ты все и так видишь…. — лихорадочно шепчу ему в губы между нашими поцелуями, которые яростно рвём друг у друга.
Стоп-кран сорван. Мы стонем, и он, и я. Его руки задирают короткое платье и гладят мои ягодицы, сильно сжимают их. Удовольствие на грани боли. Неважно, все неважно, пусть останутся синяки, плевать. Он целует мою шею, вырисовывает на коже замысловатые влажные узоры, засасывает ее, оставляет следы….все равно….пусть…