— Ведь это сделали вы, правда? — снова спросил полковник, приподняв бровь.
— Да, я. — Фелисити смотрела теперь на пейзаж долины Луары, написанный маслом в темных тонах, висящий на стене позади Маккормака.
— Я тогда удивился, почему ваш брат, который находился поблизости, не попытался вас остановить. Может, он тоже поддерживает ваши мятежные устремления?
Беседа принимала опасный оборот.
— Он вряд ли думает о чем-либо, кроме преимущества одного сорта нюхательного табака перед остальными, и о других подобных вещах. Тогда ему скорее всего просто не захотелось вмешиваться, и все. Вы ведь сами имели удовольствие разговаривать с ним, когда его задержали, и наверняка убедились в том, что он никакой не революционер, иначе вы бы не разрешили отпустить его.
— Я не подписывал никакого разрешения.
— Но кто-то должен был его подписать?
Полковник вплотную приблизился к столу, скрестив руки на груди.
— Я об этом ничего не знаю. — Его голос сразу сделался строже.
— О чем вы говорите? Он что, сбежал? — Фелисити смотрела на него, широко открыв глаза, стараясь понять, куда он клонит и как это может отразиться на судьбе ее отца.
— Похоже, он просто вышел и исчез, пока охранники сражались с женщинами, которые буквально осадили казармы в надежде узнать что-нибудь о судьбе своих мужей. А почему дверь оказалась незапертой, это еще предстоит выяснить.
— Если такое случилось однажды, это может повториться снова, — нерешительно предположила Фелисити.
— Вы ошибаетесь. Теперь казармы охраняют специально подобранные люди, самые надежные из моей роты.
— О да, — воскликнула девушка с отчаянным безрассудством, — чтобы больше никому не удалось спастись! Все эти адвокаты, плантаторы и торговцы должны страдать в назидание всем нам! Иначе ни вы, ни О'Райли просто не успокоитесь.
— Приказ найти и наказать зачинщиков восстания отдал сам король Карлос. Так что мы с генерал-губернатором арестовали этих несчастных не по собственной злой воле. Я только выполнил приказ моего прямого начальника, который, в свою очередь, получил письменные распоряжения из Испании.
— Распоряжения, — с презрением проговорила Фелисити, — оправдание для тех, кто руководил этим делом, понимая, что поступает несправедливо. Неужели вы в самом деле надеетесь, что я с вами соглашусь?
— Но такова правда.
Напряжение, тревога и бессильная злоба, накопившиеся в душе Фелисити за последние дни, заставили ее позабыть об осторожности.
— Что вы понимаете о правде, вы, наемный вояка, привыкший к обтекаемым ответам, помогающим вам забыть об ответственности, обрекая людей на смерть?