Свет от желтого абажура падал только на стол, так что бледное лицо молодой женщины с вымученным взглядом было тусклым и неярким. Она сидела, безвольно опустив руки на колени, как человек, вынужденный подчиниться сложившимся обстоятельствам. Глаза ее, цвет которых в полутени определить было почти невозможно, казались блеклыми и серыми, таким же, как и ее взгляд. Комиссару полиции Жанне Монэ, только-только приступившей к допросу, невольно подумалось, как, должно быть, нелегко пришлось бедняжке.
– Итак, госпожа Дюссе, вы утверждаете, что убили человека?
Женщина неожиданно вздрогнула и испуганно посмотрела на комиссара. Она выглядела растерянной, казалось, ее до глубины души поразили эти слова, в тиши кабинета прозвучавшие жутко, почти нереально. Будто и не она сама несколько минут назад их произнесла.
Незадолго до этого комиссар Монэ, взглянув на часы, поспешно принялась собирать бумаги со своего стола, когда, стукнув в дверь, на пороге появился инспектор Лавеур, его худощавое лицо с выразительными синими глазами по обыкновению было непроницаемым. Она выжидательно смотрела на него, еще надеясь, что ничего серьезного не произошло, и она сможет, как и обещала, сегодняшний вечер провести вместе с Лу. Но Лавеур, пряча взгляд, словно именно он был виноват в том, что Монэ не сможет и в этот вечер уйти со службы вовремя, сообщил, что несколько минут назад в комиссариат явилась женщина, назвавшаяся Лаурой Дюссе, которая утверждает, что она убила человека. Как раз сейчас она пишет заявление.
– Что прикажете, госпожа комиссар?
Монэ тяжело вздохнула.
– Да, что уж, ведите ее сюда. Будем разбираться. Кстати, она указала в заявлении, где находится убитый?
– Не знаю, еще не читал. Но она что-то такое говорила. Если не ошибаюсь, убийство произошло в ее доме.
Уточните адрес и поезжайте туда. Да, и не забудьте прихватить с собой криминалистов и идентификаторов.
– Шеф, вы полагаете, что она и в самом деле кого-то убила? – в глазах Лавеура появилось легкое удивление.
– Вот сейчас мы это и установим. Будем разбираться, – еще раз повторила Монэ.
Она расстегнула пиджак и уселась за стол, освещенный желтым абажуром. Копна ее коротко остриженных медного оттенка волос в приглушенном свете лампы казалась почти темной. Прежде, чем она приступит к этому делу, надо все-таки иметь совесть и позвонить Лу.
Длинные гудки недолго тревожили пустоту, почти тут же в трубке раздался звонкий девичий голосок.
– Мама, это ты? – чуть укоризненно спросила Лу.
Монэ ясно представила себе, как дочь хмурит брови и накручивает на палец прядь своих золотистых волос.
