– Ничего себе бедолага! Да у него чуть пуговицы от штанов не отлетели.
– Что, серьезно!?
– Я сам обалдел! – расхохотавшись, Бакар хлопнул себя по колену.
Бикир завистливо посмотрел на брата. Еще бы, о таком развлечении он пока мог только мечтать.
– Ну, а дальше-то что?
– Да дальше, в общем-то, и все. Я с нее почти все снял, чтоб парнишке не трудиться, шепнул на ухо, что мой приятель должен остаться в полном восторге, а потом толкнул к нему.
Бикир откинулся на подушки.
– Ну и Бакар! Ну и великий наставник молодежи! Ну и просветитель юных умов!
Преемник рассмеялся.
– Моя прямая обязанность как будущего Митверхала – заботиться, чтобы жителям Мааданда было хорошо. Даже трехцветным. Действую в меру своих скромных сил.
Бикир внезапно перестал улыбаться и задумался.
– А ведь он прав, Бакар. Насчет того, что беспокоится о сестре. И я бы на его месте забеспокоился. Мы ведь и правда конченые развратники.
Бакар беспечно усмехнулся.
– Ну и что? Дай мне время и увидишь, парнишка сам станет конченным развратником.
– Это, значит, по-твоему, хорошо?
Преемник лукаво глянул на брата.
– Уж во всяком случае, не плохо. А бывает да, очень даже хорошо.
– О чем говорить с придурком, у которого мозги в штанах? – вздыхая, закатил глаза Бикир.
– Странно ты заговорил, братишка. С чего бы? – игриво настроенный Бакар не понял перемены в настроении брата. Было же весело, чего он занудствует?
– Да просто задумался обо всем этом, – Бикир вдруг понял, что хочет остаться один, – Бакар, я проголодался, может, сходишь поторопишь этих остолопов с обедом?
– О! – обрадовался Преемник, – я думал, этот день никогда не наступит. Уже иду, братишка.
Оставшись в одиночестве, Бикир впал в состояние мрачной задумчивости. Ки-Клату все-таки удалось добиться своего, хоть и совсем неожиданным способом. Бакар, сам того не желая, сделал всю работу за него.
***
Ки-Клат явился домой далеко за полночь. Вернее, его привезли. Телохранители близнецов, ухмыляясь, передали его с рук на руки охране Митверхала Кигилов. Охранники без каких-либо вопросов отвели молодого господина в спальню, помогли раздеться и уложили в постель. Но, несмотря на усталость и опьянение, возбужденный разум отказывался погружаться в сон. Ки-Клат метался по постели, накрывал голову подушкой, вскакивал, наливал из графина воды, выпивал и снова ложился, опять вскакивал, шел в уборную, ложился и снова ворочался, но заснуть не мог.
Казалось, голова сейчас лопнет. Он старался пить поменьше, да и Бакар не ставил цели напоить его, хотя сам опустошал бокал за бокалом. И хотя вино внесло свою лепту в состояние юноши, причиной был не алкоголь. Воспоминания разрывали мозг. Попеременно с похабными, но затягивающими историями Бакара сменялись картины, одна бесстыднее другой. Никогда в жизни Ки-Клат не видел и не слышал подобного. Вот Бакар рассказывает… О боги! Неужели такое бывает с людьми!? Девушки… Они танцуют так, что порядочный человек сбежал бы подальше от этого зрелища. Значит, он не порядочный! Бакар смотрит то на них, то на него, ухмыляется снисходительно. Этот коктейль из внутренней дрожи, страха, интереса, смущения, возбуждения, так некстати вспотевшие подмышки и ладони. На беднягу, ни разу не видевшего даже обнаженной груди девушки, свалилось сразу такое. Мэй-Ланги на коленях у Бакара… Какое мучение смотреть, как его руки сжимают нежную грудь, проникают в самые сокровенные места. Но как отвести глаза, если совершенно заворожен? Бакар стягивает с нее и без того не в меру откровенное платье. Но смотрит на него. От этого взгляда хочется сбежать или залезть под кровать. Но нельзя, приходится сидеть и делать вид, что все нормально, хотя еще немного, и с ним произойдет нечто ужасно неловкое… Бакар посылает Мэй-Ланги к нему, а сам (наконец-то!) уходит в обнимку с девушкой.