– Годится! – прозвучал в ответ твёрдый голос.
Выйдя из подземелья, Спрут распорядился:
– Отмыть, накормить, одеть и завтра доставить, куда договорились. Серебра я дал достаточно.
Вскоре в обители иоаннитов объявился Ги. Прибывшего с вестями юношу сразу проводили к капитану. Выделенное тесноватое помещение имело для Пьёвро важное преимущество, находясь в отдельно стоящем домишке, близ конюшен. Местечко позволяло держать всех любопытных вдали от его дел. В скромной, наскоро обжитой комнате, Спрут расположился за столом у окна. Отложив в сторону свечи, капитан успевал пользоваться даром светлого дня. Сидя в полной тишине, с непроницаемым лицом он внимательно изучал расписки и финансовые описи храмовников.
– Ты не поверишь! – начал юноша с порога, – там словно живой риф в тёплых морях! Полно голодных ртов! Всё кишит! Шагнуть некуда, все что-то вынюхивают. Не доносит только ленивый.
Спрут отложил бумаги.
– Рассказывай. Что ты узнал? – в его голосе послышалось нетерпение.
– У короля нынче множество забот, – начал Ги, не в силах сдержать эмоции.
Он примостился на краешке стола, повернув веснушчатое лицо к капитану.
– Разногласия с Папой Римским, – загибая пальцы, перечислял юноша, – Климент V, хоть и сидит на цепи у Филиппа, да все равно зубы скалит. Вельможи, дурни, клянчат из казны. А та пуста, как высохший колодец. И даже то королевское золотишко, что раньше хранилось у Ордена Храма, провалилось в бездну, даже не булькнув.
«Возможно, король забрал его неспроста», – рассуждал про себя капитан, слушая парня.
Рассказчик весело тараторил:
– А ещё на улицах ходят слухи о доносах на Орден бедных рыцарей Христа. Якобы Корона поощряет монетой любителей потрепать языком. Вот во дворец весь сброд и захаживает. Метут, как помелом, думая, что их чепуха чего-то стоит.
– Ничего нового, – заметил Спрут, но глаза его сузились, – сдаётся мне, что всё же грянет сильный шторм.
– Однако двое, – продолжил Ги многозначительно, не принимая во внимание замечание капитана, – что я отсеял от этой шелухи, явно что-то прознали дельное. Поговаривают, сам Филипп осыпал их серебром. Пировали, от горла кружку не отрывая, сорили монетой, словно бароны какие-то. Но пьяный язык – враг. Один, в гиблое дело ввязавшись, видать, сболтнул лишнего. Поутру в канаве и нашли. Мертвец был обобран до нитки. Башмаков и тех при себе не имел. А о втором доносчике никто больше ничего и не слышал. Решили, что утонул… на дне кувшина.
Парень наконец перевел дух.
– Я выведал, – произнёс юноша важно, – где он проживал!
– Ты уже был у него?