— Я вижу, вы неплохо разбираетесь в запахах? — Реплика Вайолетт прозвучала вопросительно.
— У меня есть друг, парфюмер с улицы рю де ла Пэ. — Аллин взял на кисточку немного бледно-розовой краски и сделал бережный мазок на холсте.
— Вероятно, от него вы и узнали о духах Клеопатры?
— Он говорил мне о них. Но я знал эту историю давно. Мне рассказала ее моя мать.
— Вот как! — Вайолетт была заинтригована. — А откуда узнала она?
— Мой отец подарил ей такие же духи, получив их, как и Жозефина, от самого Наполеона.
— Ваш отец знал Наполеона?
Было непривычно столь непринужденно говорить о таком легендарном человеке. Наполеон Бонапарт всегда был героем в глазах Вайолетт. И так же считали почти все в Новом Орлеане, несмотря на позорное поражение, постигшее его в конце жизни. Тогда казалось, что в короткий период времени, всего за несколько лет, он мог вернуть славу Франции, так же как теперь это мог бы сделать Наполеон III.
Аллин кивком головы ответил на ее вопрос, продолжая скользить рассеянным взглядом по холсту, которого он больше не касался кистью.
— Духи и довольно подробную инструкцию по извлечению и смешиванию масел, входивших в их состав, мой отец получил от Наполеона в знак дружбы. Но это было очень давно, когда оба они были молоды, почти сорок семь лет назад.
— Наверное, ваш отец воевал вместе с Наполеоном? Улыбка скользнула по его лицу.
— Мой отец вначале чрезвычайно восхищался этим человеком, но в конце был не согласен с ним, как и многие другие в то время.
Аллин положил кисть, палитру и не спеша вытер руки смоченной скипидаром тряпкой. Двигаясь с необыкновенной грациозностью, он приблизился к Вайолетт и сел на краю возвышения у ее ног. Поставив согнутую в колене ногу на край платформы и опершись на колено рукой, он повернулся к Вайолетт.
— Мадам, — заговорил он и остановился. Холодный северный свет, льющийся из окон, придавал его серым глазам голубой оттенок. Устремленный на Вайолетт открытый взгляд делал выражение его лица беззащитным. Растроганная и смущенная, Вайолетт ощутила странное смешанное чувство боли и радости.
— Меня зовут Вайолетт, — тихо проговорила она.
— Вайолетт, — повторил он обрадованно. И, набрав в грудь воздуха, спокойно продолжил:
— Мадам Вайолетт, вы должны знать, что ваш портрет почти окончен.
— Я догадывалась, что ваша работа близка к завершению, — грустно ответила она после некоторого замешательства.
— Если бы я хотел, я мог бы сделать последний мазок неделю назад. Мог бы сделать это и сейчас.
У нее перехватило дыхание от этих слов, в которых прозвучало откровенное признание. Он предоставлял ей право решить его участь.