– Вероятно, – задумалась царица.
Все же не из-за дальновидности в политических ходах, а скорей полагаясь на интуицию, императрица решила в оборот.
– Все же цесаревича нужно чем быстрее и глубже запрятать. Запрятать, – Елизавета, остановив властный взгляд на канцлере, подчеркнула последнее слово. Подразумевая, что ни один волос не должен упасть с головы наследника российского престола иноземного происхождения, шедшего прямой линией от бывшей императрицы Анны Леопольдовны.
– Будет все в точности, матушка государыня.
Воронцов свернул в руке папку, сделав поклон, удалился. Императрица впервые оценивающе глядела вслед удалявшемуся канцлеру. Она никому не доверяла. Отчасти она доверяла лишь проверенным людям, людям, чьи поступки при возможном личном корыстном замысле, однако, никак не мешали продвижению самой империи.
3
Юноша шестнадцати лет, которого в тайных бумагах звали Григорием, носил величественный титул. Впрочем, ему об этом станет известно лишь после истечении шести лет. Сам он тешил себя тем, что мать и отец его имеют секретное служение, и о них он разве что мог только слышать.
Но в самом деле отец молодого человека Антон Ульрих Брауншвейг и бывшая императрица России, его жена и мать молодого человека, которого по-настоящему звали Иван, находились всего за двумя комнатами архиерейского дома, выстроенного некогда по заказу, а также при указывающем содействии архиепископа Афанасия в городе Холмогоры Архангельской губернии.
Немного отойдя от повествования. Афанасий, в миру Алексей Любимов, наверное, что называется, перевернулся бы, узнав о таком действии властей.
Итак, зима 1756 года укрепилась в своем явлении. Окрепли морозы. Хрустел снег под ногами. Юноша глядел в единственное окно. Все эти явления природы он подолгу мог лишь прокручивать у себя в голове, вспоминая каждый шаг, каждое прохладное или морозное дуновение ветра, и листья деревьев, устилавшие, как покрывало, землю, были будто вчера. Его редко выпускали наружу.
Сегодня опекавший, следивший за уборкой, здоровьем и поставкой пищи узнику, молодой человек являлся в этом доме не ставший царем российским, намекнул, что принесет почитать, “пораспознавать буквы”, ибо в грамоте Иван был мало силен и мог читать только по слогам. Императрица запрещала узника обучать чему-либо, тому, чем мог заниматься каждый школяр как двенадцати, так и шести лет от роду.
К обеду заходила стряпница – глухая бабка лет семидесяти, прихрамывающая, с отсутствующим лицом, для обывателя она создала бы вид человека, давно простившегося с этим миром.