Это было последней каплей. Я не смогла удержать Давида.
— Ну все, сука! Допрыгался! — он с одного удара повалил Данилова на землю.
Тот быстро встал на ноги, кажется, он специально не вступал в драку.
— Давид! Не трогай его! Пойдем. Ты же видишь, что он ненормальный, — кричу Пуртову.
— Уйди, Вера! — прошипел он мне.
— Как ты сказал? Допрыгался? — спросил Данилов, рукой смахивая кровь с нижней губы. — Нет дружище, прыгать будет она на мне, как сумасшедшая.
— Давайте еще раз, кем вы приходитесь Пуртову Давиду Сергеевичу? — задает мне вопрос следователь, поправляя свои запотевшие очки.
— Невестой прихожусь. Скажите, что ему грозит? Когда его уже выпустят? — с нетерпением спрашиваю я.
— Что простите? Гражданка Кузнецова, вы соображаете, о чем вы сейчас говорите? Ваш жених нанес тяжкие телесные повреждения! Нанес их уже второй раз одному и тому же человеку. Сразу вам говорю, не меньше трех лет даст судья. И то, если повезет.
— Господи! — я схватила лицо руками и зарыдала.
— Успокойтесь, прекратите! Не нужно отчаиваться. У вас есть шанс ему помочь, — с участием посмотрел на меня.
— Как? — всхипываю я.
— Наймите хорошего адвоката, пройдите психологическую экспертизу: докажите документально, что он не опасен для общества. Соберите свидетелей.
— Это может помочь?
— На процентов 15 да. Ну это хоть, что-то.
— 15 % — это 4мало. Очень мало.
— Ну я уже не знаю, чем вам можно помочь. Потерпевший снял побои и дал серьезные показания. А мы не можем закрыть на это глаза. Попробуйте с ним поговорить, если он заберет заявление, то и жениха вашего отпустят.
Я вышла на улицу. Уже давно ночь. Я была разбита. Невозможно было принять все произошедшее. Давид ради меня ушел с мальчишника, он хотел, чтобы мы были вместе. А по моей вине вынужден сидеть за решеткой. Уж лучше бы он остался на вечеринке.
— И снова здравствуй, любовь моя! — навстречу ко мне подошел Данилов.
Он был уже в другой одежде. Не знаю, какие побои он снимал, но я не увидела у него ничего, кроме разбитой губы.
— Я ненавижу тебя! — кричу ему в лицо.
— Тише-тише. Побереги силы. Ты итак сильно вымоталась за этот день.
— Прошу тебя, забери заявление. Его же посадят! Неужели ты такой жестокий?
— Я хуже. Хорошо, милая. Я заберу заявление, — неожиданно ответил Вадим.
— Правда? Спасибо! Мы тебе обязательно все возместим: моральный ущерб и материальный. Давид даже извиниться перед тобой, — я чуть не запрыгала от радости.
— Мне этого не нужно, — спокойно смотрит на меня.
Я чувствую какой-то подвох.
— Тогда, чего ты хочешь?
— Сама знаешь, чего. Я хочу только тебя: долго и грубо.