Дрожащими руками я медленно развернула шоколадный батончик. От звука шуршащей обертки парень стиснул зубы. Услышав тихий шелест травы, я поняла, что незнакомец вовсе не так расслаблен, как кажется. Он был похож на голодного волка, который хочет напасть на свою жертву, но сдерживается...из последних сил.
Я не могла отвести от него взгляд. Не могла успокоить свое сердце, грозящее вырваться к нему сквозь грудную клетку и узнать, наконец его имя, всю его подноготную и, откуда у него такая власть надо мной.
«И что...между нами за…магия такая?»
Это то, что происходит между мальчиком и девочкой? Было ли это желание прижаться ближе и слушать, а также потребность обнять его и поцеловать, зачатком...не побоюсь этого слова...влечения?
Я усмехнулась.
Влечение?
Что ты знаешь о влечении, Элль?
Ты кабинетный романтик, не шарящий ни в чем, кроме расчетных таблиц и торговли.
Я полная идиотка, если думаю, что между нами что-то происходит — известное или неизвестное, уникальное или обыденное.
У меня в пальцах начал таять батончик. Живот скрутило; я сделала единственное, что мне оставалось. Мне следовало немедленно принять этот подарок, иначе незнакомец решил бы, что я считаю его голодным бродягой, и не потерпел бы жалости к себе.
Но весь батончик я съесть не могла, потому что, если этот парень бездомный, то что у него останется? На сколько ему хватит этих восьмидесяти долларов в городе, где все так дорого?
Разломив шоколадку пополам, я села и положила свою половину ему на колено.
— Спасибо.
Взглянув мне в глаза, он схватил батончик. Его взгляд скользнул по моему лицу, по губам и рукам. Пальцы незнакомца практически рефлекторно сжали этот кусок шоколадки, и на лице отразилось сомнение, не заберу ли я его обратно.
Парень медленно кивнул, принимая то, что мне известны его секреты, и соглашаясь поесть. По крайней мере, мы доверяли друг другу.
Я отвернулась, дав ему немного личного пространства.
Не торопясь, я откусила кусочек шоколада, нуги и карамели, изо всех сил стараясь сосредоточиться на вкусе, а не на физическом ощущении от его присутствия.
Это было невозможно.
Весь вечер — от благоухающего парка, до росистой травы и неразговорчивого мужчины, поглощающего половину шоколадного батончика, — запечатлелся у меня в памяти, словно старинная фотография, из-за поспешного кадра превратившаяся из размытой в резкую. Воспоминание, рожденное этим человеком, этой ночью и этим сладким лакомством. Я никогда больше не смогу гулять по Центральному парку, не вспомнив о нем и о том, как сильно он потряс мой наивный, скучный мир.