— На новом месте всегда находишь новые силы. И не только в себе — в людях.
Крамольников пальцами на губах сыграл какую-то коротенькую песенку.
— Чита, Иркутск, Красноярск, Томск. А между этими городами лежит по тысяче верст пространства, на котором так же есть рабочие, и так же стремятся они к свободе, а организованности еще почти никакой у них нет. Егор, трудно все же работать в Сибири! А начинать революцию, возможно, придется уже с тем, что есть. Пределы-то терпенья народного ломаются.
— Значит, надо нам работать энергичнее, — проговорил Лебедев, — чтобы к тому времени, когда терпенье у народа иссякнет, и силы нашлись бы у него. Достаточно уже вспышек народного гнева, когда, не подкрепленные силой, они оканчивались трагедиями.
— Пока они неизбежны, эти трагедии. Зато после Степана Разина не мог не появиться Пугачев, после Пугачева — декабристы, после декабристов — народовольцы, после народовольцев — мы.
— А после нас?
— После нас? Другие будут продолжать борьбу…
— А если так, мы — и конец трагедиям народа? — тихо спросил Лебедев.
Крамольников собрал в кулак чуб непослушных черных волос, потянул его к виску.
— Ты, кажется, припер меня к стене. Да… Ты прав. Чтобы победить, нам нужно прежде всего крепко верить в победу. — И он начал рассказывать Лебедеву о положении в Союзном комитете.
Гутовский стал особенно ярым сторонником созыва Третьего съезда. У большевиков теперь нет повода упрекать его в прежних ошибках. А меньшевики — хотя их по числу и больше в комитете, — на удивление, без скандала приняли заявление Гутовского. Это, конечно, отрадно, что грызни стало меньше, но в тихом омуте, говорят, как раз черти и водятся! Ведь если бы меньшевики совершенно отказались от своих прежних взглядов и стали на сторону Ленина, а то они согласились только в одном — относительно съезда, во всем же прочем просто притихли.
— Ты, Егор, недоволен своей работой здесь, — закончил Крамольников. — Но ваш комитет весь из большевиков, и у вас во всем единое мнение. По рукам тебя никто не вяжет. А ты представь, каково в Союзном комитете, когда его заполонили меньшевики! Когда каждое принятое решение — жестокая борьба. И в результате — такое решение, которое и хочется и не хочется выполнять. Похоже, будто два дровосека пошли в лес. Один с пилой, другой с топором. Один рубит, а второй в то же место пилу подсовывает. Друг другу работать не дают, у пилы выламываются зубья, топор тупится, а дерево стоит.
— А ты хочешь уехать от такой борьбы, — с упреком добавил Лебедев.
— Ну нет, не лови меня на слове! Я хочу уехать не ради своего спокойствия, — запротестовал Крамольников. — В Самаре-то положение тоже не легче. И там нужно готовить людей к съезду.