— Это резонно. Но из этого следует прежде всего, что комитету нужно немедленно переменить адрес для переписки, а Буткину и Бутовскому быть осторожнее. Письма же могли и просто не дойти.
— Я убежден, что и Гутовский тогда был в Томске, но Буткин заведомо пришел вместо него.
— Гутовского и сейчас нет в Томске, а уехал, по моим расчетам, он, правда, как раз в день твоего приезда.
— Может быть уже после моего приезда?
— Это установить невозможно. Не надо быть настолько сомневающимся. Буткин страшно был обижен тобой.
— Он все время вертит хвостом, этот друг Гутовского, которому, кстати, я тоже ни на грош не верю, — упрямо сказал Лебедев.
— Правильно. Гутовский уже два раза показал себя с самой невыгодной стороны. Но он нашел своим поступкам убедительные объяснения. В конце концов, он сидел в тюрьме. Бежал оттуда. И сейчас он горой стоит за Третий съезд. Люди ему доверяют.
— Ладно. Ну, а ты, Григорий, ты-то сам ему веришь? — в упор спросил Лебедев.
Крамольников улыбчиво шевельнул своими толстыми, обветренными на морозе губами. Надел очки. И снова глаза у него стали особенно большими и глубокими.
— Как ты, интуитивно доверяю мало, — сказал он с прямой откровенностью, — но доказательств у меня нет. II потому, как агент Союзного комитета, я точно выполняю его поручения. Но твои сомнения начинают беспокоить и меня. Я подумаю хорошенько.
Их разговор перешел на «технику». Лебедев сказал, что все готово и крайне нужен человек. Хотя бы один. Второй скоро приедет. Крамольников перебил:
— Это обещаю: вернусь в Томск, и через два дня у тебя будет абсолютно надежный человек. Степан Дичко. Мужик сильный, катать вал может хоть круглые сутки, привык. А наборщик из него неважный. Грамота невелика.
— Наборщик приедет превосходный, — сказал Лебедев. — Скорее присылай своего Дичко. Пока начнем с ним работу вдвоем.
Крамольников уехал и точно через два дня к Лебедеву явился Степан Дичко. Свой приход он ознаменовал тем, что, потянув дверь, заложенную на крючок, выдрал крючок из косяка, как говорится, с мясом. А когда Мотя его попрекнула, Дичко удивился:
— Та я ж думал, что это морозом дверь прихватило! — И на его крупном, немного рябом лице отразилось такое искреннее и глубокое сознание своей вины, что Моте не ругать, а утешать пришлось гостя.
При отменно большом росте, казалось ему бы иметь и крепкий бас, нс говорил Дичко мягким певучим тенорком, иногда сдваивая шипящие согласные.
— А ччерт его знает, страхом прижметь, так спрячу, — сказал Степан, зажимая в кулак свой мясистый нос, когда Лебедев спросил, сумеет ли он, если это понадобится, быстро убрать в тайник всю «технику», хватит ли сил у него.