- Доктор Дейс - умный человек, - проговорил он. – Жаль только, что он не оставил в этой группе одного свободного места. Там как раз тебя не хватает.
Но и Кевин не хотел оставаться в долгу. Перед Габриэллой – не хотел.
- Я бы пошёл туда с удовольствие, если бы точно знал, что не увижу там тебя. Но там ведь твой братец – точная копия «папочки».
- Лучше общаться с моим младшим братом, чем с таким типом, как ты. И как это только твой родитель решился отпустить тебя в школу одного, без телохранителя? А вдруг мы обидим папочкиного сыночка, или он носик себе разобьёт, или «двоечку» схватит?
Габриэлла смотрела на перепалку с изумлением, хотя и не могла не признать, что ещё вчера при случае говорила бы точно так же, как Вэл. Только Вэл был более хладнокровен. Он даже не повысил голос; Габи на его месте уже начала бы закипать. Что, кстати, и происходило с Кевином. Он терял контроль над собой и… не знал, что ответить. Этим и были опасны любые стычки с Вэлом: благодаря собственной выдержке и смекалке, он всегда выходил победителем. Но, если самой Габи нравилось с ним спорить, то позволить такого с Кевином она никак не могла. Особенно после вчерашнего разговора, когда Кевин стал казаться ей совсем маленьким и беззащитным.
- Прекратите! Оба! Немедленно! – воскликнула она. Мальчишки тут же замолчали. Кевин полуудивлённо-полурадостно посмотрел на Габриэллу, Вэл на неё иронично покосился. – Что вы себе позволяете? Что за поддёвки и оскорбления? И вам не стыдно?! Вы же команда, если вы будете ссориться, то что уж говорить об остальных? Доктор Дейс выбрал нас, он думал, что мы будем дружными и ради нашего дела сумеем перебороть себя! А вы… Мне просто стыдно за вас! Зачем вы стараетесь сделать друг другу больно? Ведь у нас у всех есть свои достоинства и недостатки, и какие мы есть со всеми ними, такие и есть. Прекратите! Это не боксёрский ринг: если один проиграет, мы проиграем все! Подумайте и помиритесь! Не ради меня – ради команды!
Она тряхнула головкой, а потом гордо подняла её и прямо посмотрела на товарищей. Кевин пожал плечами, словно говоря: «Мне всё равно, не я начал». Вэл не выдержал её взгляда: как солнечный зайчик заставляет людей прятать глаза, так и открытый Габин взор какой-то сверхъестественной силой принуждал его опускать голову, и странное чувство в такие моменты просыпалось в нём, похожее на уважение (к девчонке?), но в то же время совершенно иное, убеждающее, что Габи не такая, как все. Только она могла сделать с ним подобное – опускал ли он первым глаза раньше? Даже отцу Вэл всегда смотрел прямо в лицо, независимо от того, какое оно было: доброе или разгневанное. Никто и никогда не мог заставить его отвести взгляд, опустить его.