Я вижу, как в ее глазах блестят слезы. Это дерьмо — полный пиздец. Это бессмысленно. Но я проглатываю все это. От того, что я скажу это сейчас, не будет никакого толку. Либо Бруклин поймет, либо нет. Но бесполезно спорить с ней о том, что ее семья сделала с ней какое-то дерьмо.
— А где в этой картине фигурирует мой брат? — тихо спрашиваю я. Это то, что я действительно хочу знать. Я понимаю, что Несвятые в жопе. Я знаю, что они любят клятвы на крови. Я знаю, что они женоненавистники. Я просто хочу знать, как Джеремайя Рейн оказался с ними, хотя родился на другом конце страны. — Я имею в виду, что все они — семьи старой школы из Александрии, верно?
Она кивает, вытирая глаза тыльной стороной ладони.
— Да, — фыркает она, делая глоток своего напитка, затем опускает его, вертя стакан. — Да, это так. Но последняя приемная семья твоего брата была отсюда. Они были богаче всех остальных, кроме семьи Люцифера.
Ее глаза переходят на мои при упоминании его имени. Я не комментирую. Конечно, Люцифер был бы самым богатым среди них.
— Он действительно убил их? — спрашиваю я. Потому что если мой брат убил такую богатую семью, я понятия не имею, как он, блядь, еще не в тюрьме.
Шокированная до глубины души, она кивает.
— Он убил их. И кровных детей.
Мой рот открывается.
— Что?
Это не совсем вопрос.
— Когда ему было семнадцать. Они оставили его под замком на две недели, — объясняет она, и моя кровь холодеет. — Но не их дети. Он им просто не нравился. Может быть, потому что у него всегда были неприятности в школе. Плохое отношение, — она немного смеется над этим, и я тоже. Я даже не знаю, почему. Это не смешно. Мое сердце болит за брата, но я все равно не могу остановить смех.
— Одна из девушек — кстати, обе они были старше его, девятнадцатилетняя и двадцатилетняя — выпустила его, а он схватил пистолет из спальни приемного отца и застрелил их всех, — она пожимает плечами. — Согласно завещанию, деньги достались ему, потому что семья была чертовски глупа и никогда не обновляла завещание. Оно просто досталось остальным детям, включая его, поровну. Он был единственным, кто остался. Он нанял хорошего адвоката. Самооборона. Дело даже не дошло до суда. Потому что вот что могут сделать такие деньги.
— И после этого Несвятые просто впустили его?
Она смеется.
— Ты шутишь? Они бы убили, чтобы заполучить его. Я тогда уже была на улице…
— На гребаных улицах? — спрашиваю я, недоумевая. Я знала, что она сказала, что отец выгнал ее, но…
Она кивает, губы снова дрожат. Это явно больное место для нее. Я не могу ее винить.