— Не поедете дальше? — закрывая за собой дверь, спросила Элиз. — Что вы имеете в виду?
— Мне так хочется отправиться к моей бедной дочери! Она ведь обезумеет от горя. Она очень любила своего сына, и то, что он так страшно умер… Я боюсь за нее!
Элиз в недоумении наблюдала, как пожилая женщина прикладывает к глазам носовой платок, утирая слезы.
— Я ничего не понимаю. Стало известно что-нибудь еще?
— О, Элиз, дорогая, ночью до меня дошло, что убитый ребенок — это мой бесценный, дорогой внучек. Возраст совпадает, и он был такой красивый… Я знаю, именно его выбрала женщина-Солнце в приятели своему сыну. Разве могло быть иначе?
— Но ведь точно вы не знаете, никто ничего подобного не говорил.
— Иногда нет необходимости говорить о таких вещах. Я чувствую это здесь, в своем сердце. — Она прижала руку к груди, потом склонила голову и снова вытерла слезы.
Элиз обменялась взглядом с экономкой, та тихонько покачала головой. Потом она присела на кровать рядом с пожилой женщиной и взяла ее за руку.
— Даже если все действительно так, вы ничем уже не поможете внуку. Вы должны ехать дальше. Самое лучшее, что вы могли бы сделать для своей дочери, это добраться до властей и уговорить их отправиться на спасение всех женщин. Впрочем, они в любом случае отправятся, я уверена, но нужно их поторопить.
Мадам Дусе захлопала глазами, вытерла нос и посмотрела на Элиз.
— Вы такая разумная, моя дорогая, такая сильная. В вас это всегда чувствовалось, но никогда так сильно, как сейчас. Как, должно быть, хорошо всегда знать, что нужно делать, не ведать страха! Я так никогда не могла…
Немного отодвинувшись, Элиз пристально посмотрела на нее, но сарказма в глазах не обнаружила. Она через силу улыбнулась мадам Дусе. Знала бы эта женщина, какой отчаянный страх она испытывает, находясь рядом с мужчиной!
— Не все на самом деле так, как кажется. Но речь не обо мне. Вам нужно подумать, кто из знакомых в Новом Орлеане может помочь вашей дочери и внуку.
— Элиз, неужели вы не слушали? Он мертв, мой красивый мальчик! Я надеюсь, он не знал, что должно было произойти. Надеюсь, он держался храбро и не плакал. Мальчик мой, мой милый, и моя бедная, несчастная дочь…
Подошла Маделейн. В руках она держала смоченную лавандовой водой салфетку. Осознав, что напрасно пытается спорить с убитой горем женщиной, Элиз поручила ее заботам экономки и ушла.