Судя по всему, Кайл явно недооценивал происходившие в нем со скоростью ядерной реакции изменения от тяжелых ран. Страшным ожогам, перегрузившим его способность к регенерации, он был обязан блестящей черной неподвижной коже, которая слилась в единое целое с остатками закопченных развалин очистного сооружения. Зато теперь различные органы Кайла защищали его совершенно иным способом от обнаружения моронов: он мог двигаться среди них подобно клинку ножа в воздухе. Впрочем, это время еще не наступило.
Не обращая внимания на боль, заставлявшую дрожать его мускулатуру, Кайл напрягся и повернулся к небольшой нише, странным образом возникшей среди развалин. Острая подпорка с тихим скрежетом вышла из образовавшейся вокруг инородного тела раны. Из-за многочисленных нервных окончаний Кайл несколько секунд лежал, как парализованный, терпеливо ожидая, пока пройдет боль, расслабятся мускулы и миллионы фабрик продолжат свою деятельность в измененных клетках его тела. Ткани Кайла восстанавливались с захватывающей дух скоростью.
Да, шайт был паразитом, разбойником, а используемое им существо подчинялось тем же законам, что и тело, которое он себе подыскал. Что ж, у эволюции свои безжалостные законы, и успех здесь понятие довольно относительное.
Удачливые паразиты должны спасать своих «разбойников»…
Изображение кольца на сетчатке глаза заметно побледнело. Оно существовало лишь как информация, реализованная в пространстве, физические свойства которого были ни с чем не сравнимы во Вселенной, по ту, другую сторону дыр, проходов и ворот, что связывали между собой две части действительности, переплетая их, отображая друг в друге, переворачивая и вновь связывая в тугой узел.
В полной тишине туда перемещался свободный клубок идей и мыслей, распространяясь в бесконечной пустоте, пока равномерно не заполнил ее, смешавшись со всем остальным, которое в этой странной стадии существования находилось в состоянии ожидания.
Шоковые волны то и дело пробегали сквозь черноту мягкого тепла, вновь отсоединяя друг от друга отдельные части. Наконец тождество снова стало возможным на пути из ниоткуда в никогда, и начался процесс изменения: формировалось то, что по другую сторону могло превратиться в воспоминания о мыслях, в действительности никогда не существовавших. Это походило на лицо с фотографии, на которой со временем появлялось все больше морщин; на изменение отпечатка ноги на песке, когда эта же нога изменилась совсем в ином месте. Все происходило так, словно отпечаток, оставленный вещами на обратной стороне этой реальности, разрастался и, захватывая реальные вещи, увлекал их за собой.