Я — в природе вещей, я — бесценный подарок.
Я — начало начал, я и грешен, и свят,
И охотно сдаюсь, если силою взят.
«Что же это? Два и два, жаркий и прохладный — что-то очень простое, почти детское».
— Ну, как тебе игра? — Голос был как сталь, задрапированная шелком.
Дженни резко обернулась. У стены стоял Джулиан. Он снова переоделся, теперь на нем были обычные черные джинсы и черная рубашка с закатанными рукавами.
Его неожиданное появление произвело эффект холодного душа.
— Это был ты? — спросила она. — Там, на корабле?
— Догадайся. — Он понизил голос, на секунду веки его опустились, прикрыв глаза тяжелыми ресницами.
— Почему ты не дал мне упасть?
— Твои глаза похожи на зелень кипариса. Это значит, что ты несчастна. Когда ты счастлива, они светлее, они становятся золотисто-зелеными.
— Откуда ты знаешь? Ты же никогда не видел меня счастливой.
Он бросил на нее смеющийся взгляд:
— Ты так думаешь? Ты, вероятно, забыла: я — Сумеречный Человек.
Пока Дженни пыталась понять, что он имеет в виду, Джулиан продолжал:
— Глаза — как кипарис, кожа — как золото… волосы — как янтарь. Зачем ты зачесываешь их назад?
— Так нравится Тому, — ответила Дженни — Послушай, а что ты имел в виду…
Джулиан покачал головой, прищелкнув языком.
— Ты позволишь? — спросил он вежливо, протягивая руку.
Его тон был таким заботливым, что Дженни машинально кивнула. Она по-прежнему обдумывала свой вопрос.
— А что ты… О нет, не надо!
Он стянул резинку, и волосы Дженни рассыпались по плечам. Пальцы Джулиана перебирали их. По телу девушки пробежала дрожь.
— Не надо, — повторила она, не зная, как вести себя в подобной ситуации.
Он не был груб. Он по-прежнему выглядел заботливым и дружелюбным. Пожалуй, было бы невежливо нанести ему сейчас коронный удар Ди, которому та научила подругу в целях самообороны.
— Прекрасно! — Прикосновения Джулиана были легкими, как касания кошачьей лапы, а голос мягким, как черный бархат. — Тебе не нравится?
— Нет. — Дженни чувствовала, что краснеет.
Она не знала, что делать. Не знала, как отделаться от него, и к тому же, прислушиваясь к себе, вовсе не была уверена, что хочет отделаться… Прохладные пальцы добрались до корней волос, и по коже Дженни пробежала легкая дрожь.
— А про губы я уже говорил? Нет? Они мягкие. Верхняя поуже, нижняя полнее. Почти идеальный рот, только слишком редко улыбается. Дженни, есть ли на свете что-нибудь, чего ты очень хочешь, сама того не осознавая?
— Извини, мне пора, — перебила его Дженни.
Это была стопроцентная для вечеринок отмазка от парней, и Дженни не сразу сообразила, насколько нелепа она сейчас.