— Все еще хуже чем я думал, — любимая фраза профессора прозвучала вновь.
Мы с Алексом продолжали молчать.
— Что ж, не будем отвлекаться. Я вижу ректор уже не спит, не будем заставлять Огонек ждать историю еще дольше.
Внимательный взгляд мужчины впился в мое лицо.
— Мирейя… Огонек мой… Я… — мужчина глубоко вздохнул и на выдохе быстро проговорил, словно боясь передумать — Я твой друг детства и жених, выбранный твоими родителями.
Признание профессора Райтерро шокировало. Я замерла, ожидая услышать, что это всего лишь розыгрыш.
Дурная шутка.
Он же пошутил, да? Но он не торопился продолжать.
— Это шутка? — решила подтолкнуть профессора опровергнуть свои слова.
— Нет, это правда, — добил меня профессор, внимательно вглядываясь в мое лицо.
И пусть я ему не верила, но сердце уже зашлось в стремительном темпе, разгоняя внезапный жар возникший у солнечного сплетения. Дышать стало труднее, я открывала рот в бесполезной попытке вздохнуть побольше воздуха, но не могла этого сделать. Тело охватила мелкая дрожь, заставляя руки трястись. В висках застучало, не давая сосредоточиться на словах мужчины. От нехватки кислорода голова закружилась. Картинка перед глазами поплыла, размывая встревоженные лица мужчин. Я перестала воспринимать окружающее пространство, не понимая, что я и где я. Ощущения и эмоции внезапно потекли медленнее, не давая понять о чем вообще я думаю.
Не знаю, сколько это длилось. Из прострации меня вывело легкое прикосновение. Чужая, теплая ладонь, нежно проводила по моей спине, даря такое нужное сейчас успокоение. Я все еще ничего не видела, но ощутила, как меня аккуратно поднимают на руки. А потом и вовсе горячие губы целуют меня в висок. По телу разгоняя дрожь, бегут возбужденные мурашки. Меня прижимают к горячему телу. Я чувствую такое же взбудораженное сердцебиение, как и у меня.
Пелена на глазах медленно таяла, позволяя разглядеть взволнованное лицо голубоглазого мужчины.
— Пришла в себя? — голос звучал глухо, словно под толщей воды.
Мозг соображал туго. Заторможено кивнула, подтверждая, что мне уже лучше. Все воспринималось как в замедленной съемке. Алекс, что—то говорил профессору, тот отвечал. Я же не слышала ничего, кроме гула голосов, смысл фраз которых не доходил до моего разума.
По телу разливалась слабость, двигаться совершенно не хотелось. И даже когда я полностью пришла в себя не рискнула слезть с колен Алекса, на которых было тепло и уютно. Своими объятиями он дарил радость и спокойствие. Рука, поглаживающая мою спину, переместилась на плечо, согревая и его.