Повернув под светофором влево, мимо сквера с умытыми, но слегка потрёпанными дождём клумбами, он подъехал к дому. Здесь у родителей большая, не так давно купленная квартира, отделанная по вкусу хозяина. Да, хозяина, отец во всём главный в их семье. Фил внутренне ахнул, впервые зайдя в отцовский кабинет, оформленный в стиле барокко, пышном и величественном. Ничего себе расклад! Потолок и стены вверху с лепниной, с ракушками-завитушками оформлены в едином стиле, пышные шторы с шёлковыми кистями и ламбрекенами украшали высокие окна, множество картин и гравюр в золочёных рамах, богатые люстры и светильники дополняли общую картину. В центре огромный письменный стол с креслом, вдоль стены резные стулья, демонстрировавшие изящное совершенство линий и изгибов. Иранский шах мог бы позавидовать такому роскошному интерьеру.
Нашарив сиротливо валявшийся в бардачке ключ с брелоком-самолётиком, Филипп одним махом взлетел на второй этаж. Только сейчас он понял, как соскучился по матери, а ведь они всегда были настоящими друзьями. Беззвучно повернув в замке ключ, вошёл в прихожую, больше напоминавшую просторный холл и, осторожно ступая, направился к кабинету. Родители были там, он слышал их голоса. Кажется, говорили о нём, во всяком случае, явственно прозвучало его имя.
– Раньше, раньше надо было это сделать, – голос отца звучал на высоких нотах, он, как обычно, не особо церемонился со своей супругой. – Сейчас Фил взрослый мужчина, а не запутавшийся в жизни подросток, которому сильно нужен отец. Зачем тебе вдруг приспичило рассказывать ему правду?
Правду? Какую правду? Филипп замер, стоя у белой, с золотыми вензелями двери, которая не была прикрыта и позволяла хорошо слышать их разговор. Странный разговор уже не нравился ему, жди от него потрясений в отлаженной, хоть и далёкой от идеала жизни.
– Я всегда хотела это сделать. Ты запрещал мне, – раздался мамин голос, слабый и нежный.
Она спорила с мужем? Бесполезно. Не борец она, как хочет отец, так всё и будет. Впрочем, как всегда. Ничего не изменилось в этом доме…
– Да, запрещал, – раздражённо продолжал отец, – но это было в твоих же интересах, Эля! Забыла, из какой дрянной истории я тебя вытащил?
– А ты забыл, что сам предложил мне этот брак, зная, что я в положении? Сам дал неродному сыну свою фамилию.
Неродному? У Филиппа ёкнуло внутри и тут же гулко застучало сердце, словно пыталось вырваться из грудной клетки. Оно всегда так стучало, когда Фил находился на пороге больших неприятностей или когда сильный стресс испытывал его на прочность. И сильно заломило в висках, словно чья-то тяжёлая рука страшно, по-изуверски, сжимала их. Словно заторможенный, Филипп сделал шаг назад. Кажется, ему надо уйти и переварить услышанное: эти страшные слова матери, которые звучали фантастически неправдоподобно. Неродной сын… Он не ослышался, именно так и сказала его правильная, любящая мать.