— Это снег?.. — только и смог выдавить моноец, снова оглядываясь.
Что-то больно кольнуло в ее груди.
— Снег, — с большим трудом подтвердила женщина.
— Не думал, что когда-нибудь увижу его… Это… — он долго не мог подобрать слово. — Это прекрасно.
Чужестранец выставил ладони вперед и пытался рассмотреть снежинки, которые таяли на теплой коже. Это зрелище человека, пораженного красотой такого привычного для нее природного явления, настолько не вязалось с образом безжалостного убийцы и насильника, что Мира зажмурилась, мотая головой.
— Кто же ты?..
Кажется, она сказала это вслух.
— Я — ветер, что гоняет пыль под ногами, что треплет конскую гриву на скаку, что шевелит молодую листву, что толкает облака в небе…
От этих слов у Миры перехватило дыхание, каждое — ножом по сердцу. Но почему ей так больно, она и сама не могла понять. Отчего-то и в мыслях не было, что он говорит неправду. Ветер… А ведь это и вправду отражало его суть. То, что она в нем чувствовала. А мужчина продолжил:
— Мое имя Рейчар.
— Так на твоем языке звучит слово «ветер»? — догадалась она.
Моноец кивнул, все еще любуясь снежинками.
— Как мне называть ту, которая вернула меня из тьмы забвения?
Она даже не сразу поняла, что он говорит о ней. Так красиво у него получалось. Слова знакомы, но вместе складывались в совсем непривычное звучание.
— Мирослава. Мира.
Он все еще не поворачивался к ней, смотрел вдаль, но она увидела, как чуть приподнялись кончики его губ.
— Мира, — тихо произнес он. — Я перед тобой в неоплатном долгу.
— Пойдем есть, — смутилась она и развернулась к дому.
— Я скоро, посмотрю еще немного…
Она пожала плечами и оставила его одного, продолжая украдкой наблюдать за этим до безумия странным великаном из щелки в двери. Столько мыслей вертелось в голове, что она не могла ухватиться ни за одну из них. И только одно слово так и готово было сорваться с губ: Рейчар.
И все же она заставила себя вернуться в хату. Каша оказалась уже готова. Мира накрыла на стол и стала ждать. Чужестранец появился очень скоро. Сел напротив и подвинул к себе миску, которую Мира приготовила для него. Некоторое время ели молча. Потом женщина не выдержала. И задала вопрос, который мучал ее больше всего.
— Откуда ты знаешь мой язык?
— Моя кормилица, а потом и няня родом из этих мест. Она была рядом почти с самого рождения и тайно учила меня своему языку. Так что, можно сказать, я впитал его с молоком.
Мира сразу помрачнела. Монойцы часто брали в плен и мужчин, и женщин.
— Она прожила хорошую жизнь, ни в чем не нуждалась, — словно прочитав ее мысли, добавил чужак.