«Ты веда? — спросил Рей. — В моих краях так называют женщин, которые обладают необъяснимой силой… могут лечить или узнать, что у других в мыслях и на душе».
После ее ухода полегчало. Сознание медленно возвращалось к северянке. Стояла глубокая ночь. Мира вспомнила, что после того злополучного события день уже сменялся ночью и снова — днем. Она лежала тихо, вслушиваясь в шепот соседок.
— А вдруг не поправится? — говорила Малайя.
— Тогда господин Аджай очень рассердится, — откликнулась подруга. — Я подслушала, как он разговаривал с женой. Тот его гость предложил за нее пятьдесят динаров.
При этих словах послышался восхищенный вздох.
— Хочет подарить сыну, тот готовится принять пост главнокомандующего флотом. Вроде как Сунара очень приглянулась тому. Не зря же господин Аджай даже веду позвал, — при этих словах рабыня стала шептать еще тише, Мира с трудом слышала. — Если Сунара умрет, хозяин будет рвать и метать.
До Миры не сразу дошел смысл сказанного. Она широко распахнула глаза, глядя в темный потолок. «Его гость» — это отец Рейчара? Неужели Рей все же заберет ее?.. Но женщина не позволяла себе даже думать об этом, чтобы потом не получилось еще хуже. Здесь, в этом чужом месте, она больше не распоряжалась своей жизнью. Ее могли продать кому угодно. И все же робкая надежда показала лицо, благодаря чему Мира смогла забыться крепким здоровым сном.
На рассвете она проснулась самая первая. Сходила в уборную комнату для слуг, умылась и привела себя в порядок, расчесала спутавшиеся за эти дни волосы и заплела их в толстую косу. Когда она вернулась в комнату, нашла двух переполошенных соседок.
— Слава Всевышнему! — кинулась к ней Жайя. — Где ты была, Сунара?!
Мира посмотрела на нее так, будто ничего не поняла. Девушка отмахнулась и, взяв ее за руку, потащила куда-то.
— Пойдем скорее! Хозяин обрадуется!
Мира сделала несколько шагов — в глазах потемнело, она пошатнулась. Жайя увидела, как та побледнела.
— Сначала нужно поесть, — заключила она. — Ты давно ничего не брала в рот.
— А вот и наша криворучка, — улыбнулась Абрая, уже суетившаяся у очага. Мире показалось, что женщина рада ее видеть.
— Доброе утро, — тихо поздоровалась Мира на монойском.
— Кто-то учится говорить! — захохотала та, положила перед ней белую лепешку и налила молока. — Ешь.
Несмотря на голод, северянка еле впихнула в себя половину порции. Желудок болезненно сжимался, так и норовя вытеснить из своих недр все обратно. Кухарка недовольно поджала губы и покачала головой.
— Худая, как селедка. Как еще такие деньжищи за тебя предложили? — ворчала она, гремя мисками.