— Привет, котенок. Что-то случилось?
— Ничего эпичного, — буркнула Соня, — скажи, что за дела у тебя с Ульрихом Кенигом?
— Он говорил с тобой? — Сделал стойку супруг, — и что ты ответила? На всякий случай, я — за. Целиком и полностью. Тебе пора выбираться из этого болота, твой талант больше вашего дурацкого канала для домохозяек.
Запредельным усилием Соня попыталась взять себя в руки и у нее это даже получилось, благо, звонок был не видео, а голос она удержала:
— Дорогой... А про нашего ребенка ты ничего спросить не хочешь, — в конце она все же сорвалась на шипение. Но было уже не важно, потому что голос Сережи прозвучал виновато.
— Ну, ты не звонила. Я решил, что тебе, наверное, неприятно об этом говорить.
— А у тебя-то, голубь, откуда сведения? — рявкнула она, плюнув на политес, здоровый образ жизни и "погоду в доме". Могут у беременной женщины сдать нервы?
— От твоей дальней родственницы.
Айсберг добрался до горла и почти перекрыл воздух. И только ощутимая прохлада возле ног и неожиданно трезвая мысль: "А вот сейчас они как никогда близки к успеху..." помогли ей взять себя в руки.
— Сереженька, свет мой небесный, никто кроме тебя не знал, в какой магазин я хожу в шесть утра за любимыми вкусняхами. И какой дорогой.
В туалет сунулась какая-то девчонка в униформе, но Соня так сверкнула на нее глазами, что та мгновенно исчезла.
Стенка, отделанная плиткой "под мрамор" покачивалась перед глазами, но не "от давления". От ярости.
— Она была очень убедительна, — все же заговорил муж. — Твоя родственница. Предоставила документы. Даты рождения и смерти, причины смерти. В проклятья я, конечно, не верю, — торопливо добавил он, — но верю в генетику. Тебе нельзя рожать. И хорошо, что все произошло именно так. Я... стыдно сказать, я счастлив. Котенок, если ты так хочешь ребенка, мы можем подумать об усыновлении. Когда обустроимся в Европе и твоя карьера на телевидении сложится. Господин Кениг поможет подобрать здорового малыша. Я люблю тебя, Соня.
— Я тоже тебя... любила.
Палец скользнул по кнопке отбоя. Тишина упала оглушающая, словно в уши запихали по полкило ваты и залили воском.
Иногда любовь умирает мгновенно. Только что была — ласковая, теплая. Грела сердце. А в следующее мгновение от нее уже не осталось и следа — только гулкая пустота. Только странные и болезненные воспоминания. Только недоумение — как она могла быть такой слепой?
Соня опустилась на корточки, положила руку на призрачную холку собаки.
— Ты сможешь найти этого... предателя. По запаху или как-то иначе?
Пес утвердительно кивнул.