Во-первых, Захар впервые за всё время ослабил бдительность, а может злую шутку сыграла усталость. Парень не смог так же ловко, как и вначале боя уклониться от удара Устинова, и вся мощь учебных кастетов пришлась на скрещенные в защитной стойке джады. Послышался сдавленный хрип и того отбросило метра на три-четыре от оппонента.
А во-вторых, в пиджаке главы клана Гамбит заиграла громкая музыка вызова, на которую всего на миг, но тот отвлёкся, лишь скосив взгляд в сторону.
Затем Борислав, Слава и Мария могли поклясться даже перед господом Богом, что им показалось, но Лазарев в тот же миг превратился в смазанную тень и разделяющие их метры он преодолел в одно движение и за мельчайшую долю секунды. А после на защитный дух Устинова обрушился шквал последовательных и стремительных выпадов, которые при своем применении слегка свистели. Но даже при таком напоре, глава клана Гамбит успел заблокировать половину из них. Однако всего через пару мгновений, а также с пяток достигших целей атак, защитный дух замерцал, и от увиденного у всех наблюдавших глаза в прямом смысле стали вывалиться из орбит.
Через пару секунд мерцание вдруг прекратилось, а защита мгновенно приобрела более насыщенный красный оттенок, а улыбка Георгия стала шире некуда, и тот резко остановился и быстро разорвал дистанция.
— Достаточно, Зеантар! Я увидел всё что хотел. Победа твоя… — огорошил тот всех своим заявлением.
— Твою мать! — вырвалось с неверием у Славы. — Ушам не верю. Батя проиграл?
* * *
Чего? Я выиграл? Во имя Угорских Бесчинств, да мне же зад только что надрали! Игрались как со щенком…
И болезненный усиливающийся треск в груди лишь подтвердил это умозаключение. Ведь мне всё-таки пришлось использовать эфир в последние несколько секунд боя. Иначе я так просто не подобрался к нему и не смог бы повредить покров силы духа.
— Мне, кажется… послышалась одна дикость… Георгий Семенович? — тяжело сглатывая и протяжно выдыхая вырвался у меня вопрос.
— Вовсе нет, — с медвежьей улыбкой честно признался тот. — Ты заставил меня использовать треть силы. Силы духа хлынуло в последний момент больше чем нужно, поэтому защитный покров на теле и укрепился.
От заявления Устинова хотелось и смеяться и плакать одновременно. Впервые я получил победу таким странным образом. Даже и не знаю, что лучше — достойно проиграть или грязно выиграть.
— В таком случае, позвольте откланяться. Мне необходимо… привести себя в порядок… — соврал я, продолжая всё также тяжело дышать, ведь терпеть разряды боли уже практически не было сил.
— Разумеется, ступай, — разрешил Устинов, сгрузив на стойку учебное оружие. — Славный был спарринг, теперь мои умозаключения лишь укрепились. Кстати, загляни-ка, наверное, завтра к нам на ужин. Можешь даже не один. Должен же я как-то наградить победителя, — и тот вновь расплылся в фирменной медвежьей улыбке.