Ему и самому иногда казалось, что все эти детские воспоминания были сном. Если бы не связь с Ниссвилом… он тоже давно забыл бы, кто он.
Эрдан и хотел бы разозлиться на Эльвин, но не мог. Понимал: он сам виноват, что она его боится. Не доверяет. Сам сообщил ей, что опасен — ещё во дворце. Вытянул в Бесцветные земли, пытался напасть. Не отпустил домой.
Разумеется, ей страшно возвращать ему контроль!
Но едва ли не больше снятия печатей ему хотелось дать в морду Арабергу. Сидеть там, рядом с ней, вместо него. Разговаривать… да хоть бы и о том же поиске драконов. Касаться руки.
И не думать, что она может поломать, испортить ему все планы. Которые, по-хорошему, не стоило бы ей и вовсе озвучивать. По крайней мере, пока на нём её печати.
А в итоге вынужден выслушивать намёки очередного принца на семью и драконят!
Если поначалу он и сам не осознавал этих эмоций, то сейчас признался себе.
То и дело вспоминались её стройные ножки, видные из-под мужской рубахи. Глаза, загоравшиеся отважным, открытым, пьянящим огнём.
Он понимал, чем она привлекала обоих принцев. И одновременно злился, что они пытаются использовать её в своих политических играх.
Ему нравилось, что она даже сейчас помнит о людях, о крайних поселениях, к которым подступили Бесцветные земли. Не зря именно этим шантажировал её Ниссвил, заставляя наложить на пленника руны и печати.
А ещё, что о возможности стать королевой подумала в последнюю очередь.
Если раньше Эрдану казалось, будто девчонке просто очень хочется нацепить корону, то теперь он был склонен согласиться с мастером Фертом.
Удивительная женщина.
А ещё он впервые задумался о Ниссвиле, как о жертве. Его злило, что Эльвин по-прежнему вспоминает жениха, и в то же время нравилось, что не забывает. Не предаёт, не пытается поменять на другого принца!
Он ненавидел изменников. Тех, кто способен предать.
С детства.
Так же, как с детства ненавидел связь с тем, кто занял его, Эрдана, место. Желал добраться до ублюдка, из-за которого лишился всего, попал в плен! Но только сейчас вдруг осознал, что и Ниссвил был ребёнком.
И пусть он вырос дерьмовым засранцем, но он поступал именно так, как его учили, как требовали от него дерьмовые взрослые.
Как требовал Густав Мерс.
Нет, Эрдан не собирался прощать ему всего, что он вытворял. Но впервые не испытывал жгучей, лютой ненависти.
Тело требовало воды. Он буквально ощущал, как запускается регенерация, как наполняются живительной влагой выжженные клетки.
И всё-таки не мог валяться в бассейне.
Она пришла. Оставила улыбчивого, обаятельного, мило воркующего принца и пришла сюда. Не стала убегать от сложного решения.