Мойра пишет, что надеется вернуться, если не в Небесный Сад, то хотя бы в пределы метрополии.
К письму прилагался файл с ее генетическими разработками — как раз метаболическими реакциями на различные красители, которые можно ввести геном. И которые будут окрашивать кожу и волосы в неестественные цвета. Единственное, получается, что отдельно окрасить кожу и волосы не то чтобы невозможно, но это всегда будет взаимосвязано.
Что–то много теории. Надо отнести это Пел.
И как бы подложить его так, чтобы она не догадалась, от кого это?
05.11.35
Коллегия аутов повторно рассматривает проект Пел. На этот раз дополненный и улучшенный при помощи разработок Мойры.
Надеюсь, моя ненаглядная пройдет конкурс. Иначе ей все–таки придется выбрать кого–то из предоставленного списка.
Его обрывки я нашел в ее кабинете, когда принес тот файл. Пришлось, правда, приложить усилия, чтобы никто меня не заметил.
Видел ее потом с распечатками в саду, что–то обдумывающую.
05.26.35
Аут–императрица Лизбет все поняла.
Вызвала меня к себе и подробно рассказала, как именно я все повернул. И поинтересовалась, зачем.
Попытался отпереться от всех ее домыслов. Не вышло.
У нее есть записи с камер. Она сказала, что раз Пел не сама провела эти исследования, а фактически их присвоила, то ей тем более положено исключение.
Какой же я идиот. Помог, называется, девушке.
Упал перед матушкой на колени, умоляя ее наказать меня, а не Пел. Ведь Пел ничего не знает. Матушка была очень разгневана. Сказала, что Пел должна сама решать проблемы, не полагаясь на чью–то помощь. Иначе она может стать инвалидом, который не может передвигаться без костылей.
Пусть даже эти костыли психологические.
— Матушка, пожалуйста, не наказывайте ее! — молил я аута Лизбет. — Я ничего ей не говорил! Она даже не знает, откуда эти записи!
— Но она их использовала.
— Прошу вас, аут! Я… я не перенесу, если она будет понижена в звании. Она идеальный аут! Я просто не мог допустить того, что она будет с каким–то гемом… Даже если он имеет какие–то заслуги…
— Что? — Лизбет подошла ко мне, и подняла меня за подбородок. — Что ты сказало, ба? Что она будет с кем–то еще?
Ее взгляд был таким холодным, таким… злым? Да, наверное, это правильное слово. Как только она убрала руку, я снова упал на пол и прижался лбом к холодному камню.
— Ты захотело ее, дитя? Ты не смеешь! Ты ба!
Я только скулил, умоляя матушку простить ее. Я один во всем виноват. Никто больше, только я. Но аут Лизбет продолжала отчитывать меня.
Неожиданно она замолчала посреди гневной речи. И переключилась совсем на другое.