Ее накидка держалась теперь только на одном плече. Потеряв на бегу равновесие, запутавшись в сухих переплетениях трав, Анджелина споткнулась и растянулась на земле во весь рост. Жесткая трава, пахнущая сыростью и гнилью, больно колола ей руки, когда она пыталась приподняться. Подоспевший Леопольд склонился над девушкой. Собравшись с силами, она села на землю, устремив на молодого человека взгляд, полный негодования и глубокого отчаянья.
Неожиданно послышался легкий шорох, кто-то приближался к ним сзади мягкой решительной поступью.
— Теперь тебе уже не отвертеться, Анджелина, мое солнышко! Видно, на роду у тебя написано быть битой, — произнес Рольф вкрадчиво.
— Только не моими руками! — быстро воскликнул Леопольд, хмуро взглянув на принца. — Такие развлечения не для меня — охотно уступаю их тебе!
— Счастлив слышать это, мой друг. А как это вышло, что я застал тебя барахтающимся на траве с моей… пленницей?
— Твоя пленница убежала от тебя, пока ты ублажал гостя. Я только что настиг ее.
— Как это мило со стороны мадемуазель Фортин предоставить тебе возможность оправдаться передо мной за твою оплошность, допущенную в позапрошлую ночь. Вместо того, чтобы ждать от меня благодарности, тебе самому следовало бы поблагодарить мадемуазель, или, по крайней мере, справиться о ее самочувствии, ведь наверняка она сильно ушиблась.
Злость, от которой у Леопольда свело скулы, вмиг испарилась, уступив место глубокой озабоченности, светившейся в его черных глазах, обращенных к Анджелине.
— Вы ушиблись, мадемуазель?
— Вовсе нет, — отрезала она.
— Тебе повезло, — растягивая слова, произнес Рольф, не спуская глаз с Леопольда и обращаясь к нему, хотя сам в это время помогал Анджелине подняться.
Леопольд, залившись краской, тоже встал на ноги.
— Если ты говоришь это в смысле угрозы…
— С чего ты взял? — Рольф больше не смотрел в сторону Леопольда, переключив все свое внимание на Анджелину, он смахивал с ее волос капли мороси и выбирал сухие травинки.
— Мне так кажется.
— Тебе вовсе не надо напрягать свое воображение, чтобы истолковывать мои слова. Если бы я имел в виду угрозу, я бы высказал ее недвусмысленно.
Сжав руки в кулаки, Леопольд стремительно кинулся к Рольфу.
— Черт бы тебя побрал, Рольф, ты самый неблагородный на свете человек!
— Так именно поэтому ты и увязался за мной в эту поездку?
— Я говорю о только что случившемся!
— Правда? А я о другом.
— Ну хорошо, — в голосе Леопольда слышались горькие нотки. — Ты не хотел, чтобы я ехал с тобой, и я это отлично знал. Но я устал тебе повторять: укороти свой язык, когда говоришь о деле, касающемся не только тебя, но и меня.