И она была совершенно права, в чем могла убедиться, увидев вновь два дня назад вернувшуюся Клэр.
Внезапно принц сильно сжал ее руку — так, что шов от перчатки больно впился в нежную кожу.
— Терпение не входит в число моих добродетелей. Меня не интересует то имя, которым вы предпочитаете называть себя ныне. Меня интересует лишь то, что вы знаете о смерти моего брата. И я клянусь древними могилами моих предков, что не дам одурачить себя!
Слыша этот низкий настойчивый голос, отчетливо, с расстановкой произносящий каждое слово, исполненный скрытой угрозы, Анджелина задрожала всем телом и ей вдруг стало жаль Клэр. Вместе с тем она ощущала, как растет гнев принца и его досада на нее: он не обращал внимания на уверения Анджелины и еще меньше верил им.
— Я сочувствую вам, мне искренне жаль вашего брата, но я тут совершенно ни при чем.
Прошла секунда, прежде чем он ответил — и в эту секунду лицо принца окаменело, а взгляд стал еще более пронзительным и гневным. Его рука, лежащая на талии Анджелины, стала вдруг невыносимо тяжелой, и девушка почувствовала, как он притянул ее к себе совсем близко, так, что губы его, когда он говорил, касались ее виска, обдавая кожу жарким дыханием.
— Ты понимаешь всю грозящую тебе опасность? Я — не Максимилиан с его чопорными манерами и безукоризненной светской вежливостью. Я иду своей собственной дорогой в жизни, которая, может быть, и приведет меня, как некоторые утверждают, к черту в ад. Но будь уверена, я потащу тебя туда за собой, нагую и обесчещенную, если это понадобится для достижения моей цели!
Задохнувшись от ужаса, Анджелина попыталась оттолкнуть его, но хватка принца была железной. Она испуганно взглянула ему в лицо и увидела, что он, улыбаясь, смотрит на нее. В ее памяти вдруг всплыло письмо Клэр, написанное пару месяцев назад. Надеясь однажды стать женой Максимилиана, Клэр болела его заботами, проявляла интерес к его семейным делам и делам страны, в которой, как она думала, ей предстоит жить. В это время их обоих как раз тревожило скандальное поведение брата Максимилиана, который не считал нужным скрывать своих связей с распутными женщинами по всей Европе, кутил с ворами и цыганами, убил на дуэли нескольких человек и редко в какие дни бывал совершенно трезв. Дикие выходки Рольфа и слава о них по всей Европе приводили в отчаянье его брата и вызывали бешенство у их отца, короля Рутении. В семье укоренилось мнение, что Рольф бесчестит их род и свое государство, хотя, может быть, и непреднамеренно — просто в силу своей склонности к авантюризму. Но несмотря на это, такие качества, как сила характера, невероятная отвага и презрение к опасностям, красноречие и особая тяга ко всему возвышенному, поэтическому, — привлекли к Рольфу множество верных сторонников и почитателей, а также возбудили любовь к нему среди простых людей страны. Его восторженно встречали повсюду, где бы он ни появился. Рольфа часто называли Золотым Волком — такой герб украшал его оружие, он перешел к нему по наследству от русского дедушки — во всяком случае, так считала Клэр. И вообще она не понимала, как такой человек может вызывать хоть какие-то положительные эмоции, после всего того, что было известно об его образе жизни! Но самое досадное во всей этой истории заключалось в том, что популярность Рольфа намного превосходила популярность в народе Максимилиана или даже самого здравствующего короля.