Заметив мои правильные и смелые движения и то, как инструменты «жили» у меня в руках, Павел Степанович, сбросив очки на кончик носа, поощрительно воскликнул:
– Э, да ты… это самое… мастер! Ну-ка, ну-ка!.. Молодец! Откуда знаешь ремесло?
– Вначале отец научил – он плотником был, умер потом по болезни. Потом в пионерской коммуне имени Радищева еще доучивался – ответил я смущенно.
Выслушав мой рассказ об уроках труда, мастер одобрительно заключил:
– Профессию ты выбрал правильную, это хорошо… Будем работать. – И, развивая дальше свою мысль, продолжал: – Богата земля наша умельцами. Много у нас разных профессий – токари по металлу, слесари, электромонтеры… Ну, шорники там… вальщики, гончары, еще кузнецы есть… Но ни одна из них не может сравниться с нашим столярным делом. Нету больше такой другой специальности. – Но через минуту нахмурился, вздохнул и сознался с сожалением: – Нет, вру, есть: живописцы, камнетесы, что из мрамора разные фигуры высекают, эти сравняются, они… это самое… на одной доске со столярами стоят. В музеях, в картинных галереях что выставлено? Картины, мраморные фигуры и мебель. Значит, она, мебель-то, произведение искусства. Вот как надо понимать нашу профессию!
И по тому, как почтительно входил Павел Степанович в мастерскую, как нежно ощупывал и гладил куски дерева, как принимался он за работу, забываясь в ней, я понял, что он глубоко верил в то, что столяр – лучшая профессия на свете, и чрезвычайно гордился ею.
– Ну вот, – обращаясь ко мне, закончил мастер, – быть тебе, Михайло, моим вроде как… это самое… заместителем, бригадиром, что ли… Если я отлучусь, ты тут хозяин, помогай, показывай товарищам… В особенности Маслову и Козлову…
Все ученики согласились с Павлом Степановичем и охотно советовались со мной, как со старшим.
{19}