Сирен настояла на том, чтобы немедленно заняться ранами Пьера и Гастона. Она беспокоилась об этом в течение долгих часов, как ей казалось, несмотря на то, что раны никак не повлияли на их способность управлять пирогами.
На руке младшего Бретона был неровный порез, его края нужно было сшить, чтобы ускорить заживление. Подобно большинству знакомых Сирен вояжеров, Га-стон во время ее манипуляций с иголкой поднял жуткий шум, стонал и изрыгал проклятья, словно его пытали, но вытянутую руку держал ровно, ни разу не дрогнув.
Рана Пьера была серьезнее. Жан обломил торчавшее из нее древко стрелы, оставив кусок длиной дюйма четыре с кремневым наконечником, который застрял под лопаткой. Стрела вошла в тело под углом, что не позволило ей углубиться, но зато она проникла под кожу, словно в тесный карман. Это был каприз судьбы. Стрела, вероятно, должна была бы угодить Пьеру прямо в легкие. Ее удар отразили мышцы спины. Верхняя часть тела Пьера была сплошь покрыта сотнями рубцов, которые пересекались и накладывались друг на друга.
Сирен видела эти шрамы и прежде, но никогда — так близко и так долго. Старший Бретон немногим позволял взглянуть на свою спину и не разговаривал об этом. Догадаться о причине не составляло труда. Только одна причина могла породить такие глубокие следы — пожизненная ссылка на королевских галерах, нескончаемые годы ежедневного, даже ежечасного, бичевания. Мало кто носил на себе эти особые знаки каторжников. Большинство умирало, проведя там год или два. Редко кому удавалось бежать. И даже тогда опасность не исчезала. Для беглого каторжника быть пойманным властями означало отправиться на виселицу, да еще после таких пыток, какие только мог изобрести судья — от дыбы до вытягивания, четвертования и медленного сдавливания головы, пока она не треснет. Шрамы означали больше, чем каторжное клеймо: это был смертный приговор.
Гастон и Жан привыкли к их виду и почти не обращали внимания. Если Рене и удивился, то у него, видимо, хватило сообразительности сделать вывод о причине и последствиях, поскольку он ни о чем не спросил…
Наконечник стрелы был с зазубринами, поэтому извлечь его можно было только одним способом — вырезать. Проделать это, не причинив еще больше вреда, было нелегко.
Сирен почистила свой нож песком, потом сунула лезвие в костер, в раскаленные угли. Она дала Пьеру выпить стакан бренди, им же смыла кровь с его спины. Некоторые советовали прижигать раны горящим бренди, но Сирен не видела в том необходимости. То, что так сильно обжигает глотку, обладает достаточной силой, чтобы предотвратить нагноение.