А он давно не испытывал чувства ревности! Ревность его сжирала, поглощая остатки разума. Именно его-человека, зверь же был спокоен: он наблюдал за своей парой и был рад ее оживлению.
– Что я делаю не так?
Лиля обернулась, услышав слова мужчины. Девушка снимала покрывало с кровати и стояла перед ним в теплой пижаме.
– Я же стараюсь. Наступаю себе на горло. Но ты этого не видишь. Благодарность получает этот щенок. Почему? – со злостью, непониманием смотрел ей в лицо. – Да, я совершил ошибку. Да, я их и сейчас совершаю, но не могу отказаться, отпустить тебя. Неужели не понимаешь? Ты мой последний шанс не превратиться в зверя, – в его глазах мелькнул желтоватый отблеск, подтверждая слова. – Последний шанс остаться человеком, – продолжил, практически шепча. – Вспомнить, что такое счастье! – грудь мужчины тяжело вздымалась, и сквозь зубы с рваными выдохами проскальзывало низкое рычание. Он сам не ожидал, что тихое и искреннее «спасибо», сказанное не ему, заставит оголить душу.
В этот момент Лиля почувствовала его боль. Пронизывающую и скручивающуюся клубком где-то под желудком, мучительную, что мешает думать, дышать, жить!
Вот о чем когда-то говорила Вела. Чувствовать сильные эмоции своей пары: одновременно ужасно и прекрасно.
Мужчина ожидал ответа, ему жизненно необходимо было услышать хоть какие-то слова. Малейший намек на взаимность, да хотя бы слабую надежду на то, что она его не презирает.
– Ты сам отобрал у меня свободу и сам же ее возвращаешь. Я за это должна благодарить?
– Тебе не понять! – рявкнул в ответ.
– А ты попробуй объяснить. Я ничего не слышу кроме приказов и твоего рычания, – Лиля сдерживалась, чтобы не заплакать. Как ни храбрилась, но эмоции просили выход. Уже больше месяца она жила с чужими людьми. И если бы была крохотная возможность увидеться с родителями, разговоры и объяснения, – они помогли бы растопить лед, намерзший между ними.
Мужчина нервно шагнул к двери, замер, и принял решение:
– Я не могу вас потерять, – каждую фразу он произносил обдуманно, тщательно подбирая слова, желая донести все эмоции. – Я чувствую твою боль и ненавижу себя за это. Я понимаю, что поступил подло. Я надеюсь, что ты меня простишь, но сам бы себя не простил.
Затаив дыхание, Лиля слушала исповедь Ара. Он так и стоял, не шевелясь, в ожидании, что его прогонят.
– С каждым днем я все отчетливее слышу удары сердца нашего ребенка, и с каждым днем мне тяжелее отпустить тебя хотя бы на шаг, – девушка накрыла ладошкой еще плоский живот. – Я стараюсь все исправить, стараюсь… но выходит то, что выходит. Мой страх сильнее разума.