— Пиво и пицца — это прекрасно, — заверила она меня, и я почувствовал, как узел в животе ослаб.
Я не хотел усугублять ее дерьмовый день. На самом деле, я бы сделал все, что в моих силах, чтобы заставить ее снова улыбаться, как раньше.
Я подошел к маленькому столику в углу и поставил на него коробку с пиццей, затем достал пиво, открыл крышку и протянул ей, прежде чем сделать то же самое для себя.
Как только мы уселись в кресла друг напротив друга, я спросил:
— Как ты держишься?
Дрю открыла крышку коробки с пиццей и выбрала кусочек.
— Немного разочарована, но, в целом, в порядке. — Она пожала плечами. — Я счастлива, что смогла сказать ему, что о нем думаю, и все еще в шоке от новости, что у нас трое братьев. Надеюсь, Броуди серьезно говорил о том, что хочет познакомиться с нами поближе.
— Уверен, так и есть, — заверил я ее, хотя совершенно не знал, о чем говорю.
И все же, выясни я, что у меня есть три сестры, я бы чертовски хотел с ними познакомиться.
Дрю улыбнулась и поднесла пиццу к губам. Я старался не пялиться на ее рот, поэтому переключил внимание на ее волосы. Они были влажными, она, должно быть, приняла душ, пока меня не было, и казались чернильно-черными. Собранные на макушке в пучок, они демонстрировали длинную шею и прекрасный овал лица.
Сам того не осознавая, мой взгляд скользнул вниз по ее шее и остановился на ложбинке между грудями.
Почему здесь так жарко?
Слегка покачав головой, я переключил внимание на пиццу, выбирая себе кусок, словно это было решение жизни или смерти, и сделал большой глоток пива.
Как только я выбрал самый большой и мясистый кусочек, прочистил горло и откусил. Когда я снова взглянул в лицо Дрю, то обнаружил, что она пристально смотрит на меня, а понимающая усмешка вызывающе приподнимает уголки ее губ.
Она меня раскусила.
Я пожал плечами, ухмыльнулся и уничтожил свой кусок.
— Итак, Мик, как дела обстоят у тебя? Твои родители? Ты немного рассказал мне о своей маме, а как насчет отца?
Боль пронзила сердце, как всегда, когда я вспоминал о папе, но, будучи с Дрю, когда она сегодня столкнулась со своим отцом, я не возражал немного поговорить с ней о личном.
Плюс, было приятно говорить о нем, держать его в центре внимания.
— Папа был лучше всех, — сказал я, откидываясь на спинку кресла и ставя пиво на колено. — Он был бойцом, в детстве брал меня с собой в спортзал и научил всему, что я знаю. Он был здоровенным грубияном, но в ту минуту, как увидел мою маму, понял, что она его единственная. Им было хорошо вместе. Я до сих пор слышу их смех за завтраком каждое утро. — Я улыбнулся, вспомнив этот звук. Выражения их лиц. Как они были счастливы. — Но профессиональные бои — нелегкое дело, особенно в те времена, и он ни разу не добился такого успеха, чтобы попасть на телевидение или получать много. В конце концов, его слишком часто ударяли по голове, пока последний удар не убил его. Он вырубился на ринге и так и не поднялся.