До учебного заведения они добрались достаточно быстро: ивановская земля не создает таких пробок, как в других городах нашей обширной Родины. Высадив ученицу, Григорий отъехал чуть в сторону, где, припарковавшись на свое обычное место, стал тоскливо дожидаться, когда та отучится и выйдет на улицу, чтобы ехать потом обратно. Консультация должна была занять весь утренний промежуток дня, вплоть до обеда, но Дамира смогла находиться в классе лишь пару часов; все это время она сидела словно ужаленная; но вот в конечном итоге, не выдержав тяготивших ее душевных мук, а вместе с ними сердечных переживаний, хитрая плутовка сослалась на внезапное ухудшение самочувствия, выскочила на улицу и, прыгнув в машину, разбудила спящего водителя, задремавшего в томительном ожидании, вполне естественно возникшим от длительного отсутствия ученицы. Машинально взглянув на часы и определив, что занятия его подопечной закончились слишком рано, он выразил незапланированному изменению графика крайнее удивление:
– Что так скоро, ведь уроки еще не закончились? Твоя мама выразит огромное неудовольствие, когда об этом узнает.
– Плевать, – заверила пассажирка и следом ввела шофера в еще большее сомнение, а заодно и смятение, – поехали в детский травм-пункт.
– Но… что на это скажете Карина Керимовна? – попытался возразить исполнительный служащий. – Она ничего такого не говорила.
– Вот мы ни о чем ей и не расскажем, а сама она навряд ли узнает, – уговаривая, девушка попыталась склонить добросовестного мужчину на совершение неблаговидного (если не опрометчивого) поступка, – ведь так мы поступим, Григорий? Ты меня не предашь?
Еще несколько минут (ну, так, для вида) «поупиравшись», телохранитель все-таки согласился исполнить капризное пожелание и вывел автомобиль на проезжую часть, направив его к детской травматологии.
В то утро Владислав Александрович проснулся от беспардонного пинка, осуществленного восхитительной ножкой по его сильному телу, – это молодая любовница, проснувшись со страшным похмельем, пыталась подобным образом привлечь внимание «дорогого любимого».
– Ты здесь откуда? – было первое, о чем ей захотелось узнать. – Я вроде не говорила, что собираюсь приехать… Как ты узнал? Ты что, организовал за мной негласную слежку? Но мы, по-моему, с тобой так не договаривались?
Загорулько – а это была, конечно, она – соизволила встать в половине седьмого утра и, выйдя из своей комнаты, увидела мужские ботинки; неожиданный факт сразу же возбудил в ней нехорошие подозрения, причем в самом начале она между прочим предложила, что ее (как Алина всегда для себя считала) состоятельный спонсор притащил на квартиру очередную свою тайную пассию и, несмотря на то что в помещениях находилась еще и она, беспардонно уединился с ней в зале; по ее мнению, похожее поведение было чересчур возмутительным, ведь хотя она и относилась к подобным вещам абсолютно нормально (это в том случае, когда сама вытворяла нечто подобное), но в отношении других почему-то сразу же вспоминала о какой-то этичной морали. Так в точности и случилось. Не разобравшись с огромного бодуна, что же, в сущности, происходит, она, озадаченная первым пришедшим ей в голову допущением, направилась прямиком в соседнюю комнату, где самым грубым образом разбудила своего состоятельного любовника.